Юкио Мисима - Запретные цвета

Каждый вечер этот партер был обращен к подмосткам пустынных ночных тротуаров, будто на них непременно должно произойти чудесное явление. В этом было что-то почти сакральное. В мужском клубе, пронизанном табачным дымом, атмосфера набожности и ожидания чудесного казалась намного проще, интимней, чем в какой-нибудь закоснелой церкви сегодняшнего дня. За стеклянными дверями простирался их воображаемый мир — огромный задуманный и основанный по их правилам город. И подобно тем многим дорогам, которые стекались в Рим, бесчисленные невидимые улицы и улочки мегаполиса вели от каждого из красивых юношей, рассеянных, как звезды в ночном небе, в эти клубы типа «Рудон».

Согласно Эллису [15] Эллис Хэвлок (1859–1939) — английский психолог, автор «Исследования психологии секса». , женщин ослепляет мужская сила, но у них нет четких понятий о мужской красоте. Скорее всего, их глаза не настроены, чтобы увидеть эту красоту, они почти слепы; а то, что они отличают своим женским критическим чутьем, это не сильно разнится с обычной мужественностью. Тонким чувственным восприятием мужской красоты наделены по преимуществу гомосексуалисты. Чтобы утвердился идеал мужской красоты, эстетике нужно было дождаться появления Винкельмана [16] Вилькельман Иоганн Иоахим (1717–1768) — немецкий историк античного искусства, сын сапожника, получил богословское образование в Галле. Древнегреческую скульптуру характеризовал словами: «благородная простота и спокойное величие». Трактовка греческого искусства у Вилькельмана оказала влияние на формирование французского классицизма XVIII века и особенно немецкой классической литературы (И. В. Гёте, Ф. Шиллер). Его итоговый труд — «История искусства древности» (1763). , тоже гомосексуалиста, описавшего в своих книгах древнегреческую мужскую красоту, воплощенную в первую очередь в скульптуре. Когда обычный юнец впервые сталкивается с пылким мужелюбным восхвалением (женщина не способна одарить мужчину таким чувственным комплиментом), он преображается в дремлющего Нарцисса. В этих разговорах о его красоте, которая становится объектом похвалы, он воображает свой эстетический идеал, основанный на мужской красоте вообще, и таким образом в нем зарождается гомосексуальная чувственность. Есть и другие мужчины, которые лелеют этот идеал с раннего детства, ибо они таковы по природе. Их идеал — не разделенный телесно и умственно подлинный ангел — сродни религиозной чувственности восточной теологии, прошедшей, если так можно выразиться, через александрийское очищение.

Юити должен был встретиться с Эйтяном в самое оживленное время — девять часов вечера, и когда он вошел в бар в своей темно-синей шинели с поднятым воротником и каштановым галстуком, это выглядело божественным явлением. Он еще не осознавал, что с этого момента установилось его превосходство над другими. Появление Юити на этой сцене надолго стало темой разговоров.

Тем вечером Эйтян пораньше ушел с работы и, как только переступил порог «Рудона», тотчас выпалил своему юному дружку:

— Позапрошлой ночью я встретил в парке что-то необычайное. Вместе мы провели совсем немного времени, такого красавца я еще не видал! Он скоро придет сюда, его зовут Ютян.

— Каков он лицом? — ревниво спросил Кимитян, который считал себя самым красивым юношей среди других. Его знали по кличке Кимитян из Оазиса, потому что он был мальчиком данс-холла «Оазис». Он носил двубортный зеленый костюм, доставшийся ему от иностранца.

— Какое лицо? У него мужественное, скульптурное лицо. Глаза проницательные, зубы белые. Профиль отважный. А какое превосходное телосложение! Прямо атлет, определенно!

— Эйтян, погоди, ты же разоришься на нем, если влюбишься. И сколько раз вы успели за то время?

— Трижды!

— Поразительно! Не слышал, чтобы кто-то трижды кончал за один час! Смотри, не ровен час, угодишь в санаторий!

— Он и вправду силен. Как хорош он был в постели!

Сложив ладони вместе, он кокетливо склонился к ним щекой. Из репродуктора завопила песенка, он вскочил и закружился вульгарно, как волчок.

— Эй, Эйтян, что, подцепил кого-то? — пропел Руди, который подслушивал. — Говоришь, мальчишка придет? Что же это за пташка?

— Фу, похотливый старикашка! И ты туда же!

— Ну, если этот парнишка симпатяга, то я угощу тебя шампанским, — пообещал Руди и беззаботно присвистнул.

— Ты обещал принести ему бокал шампанского за что-то, правда? — вмешался Кимитян. — Как ненавижу я этих процентщиков!