Кун-Суук Шин - Я буду рядом

Я уже собиралась втиснуть дневник между другими книгами, как вдруг Мен Сё, наблюдавший за мной, сказал:

– Юн, подожди.

Я обернулась и взглянула на него. Тут он вытащил из кармана пальто, а затем протянул мне свернутое письмо:

– Давай это тоже туда положим.

Я уставилась на свернутое письмо. Неужели Миру отправила ему письмо? Словно читая мои мысли, он ответил, что сам написал это письмо. Я вспомнила: через полгода после смерти Дэна я написала ему письмо с приглашением посетить дворец Кенбоккун, то письмо он уже никогда бы не смог получить. Когда Мен Сё узнал о Миру, он не сказал о ней ни слова. Он лишь напивался в разных местах и звонил мне из телефонов-автоматов в любое время суток. Так, значит, он написал ей письмо. Мне стало немного легче. Я открыла дневник, чтобы он мог вложить между страницами свое прощальное письмо к Миру.

– Хочешь прочесть его?

– Нет.

Должно быть, мой голос прозвучал чересчур твердо. Он некоторое время смотрел мне прямо в глаза.

– Оно адресовано Миру, – ответила я.

– А что это?

Вкладывая свое письмо в дневник, он заметил между страницами множество других писем. Все они висели на стенах в пустом доме бабушки Миру. Письма она написала нам, но так и не отправила. Эти письма я одно за другим вкладывала в пустые страницы ее дневника. На одной странице, которую он открыл, лежала открытка, а не письмо. Она предназначалась профессору Юну. Одинокий выцветший листок был приклеен к обратной стороне открытки, и его очертания проступали сквозь бумагу. Мен Сё смотрел на почерк Миру.

– Тебе не надо их читать, – сказала я.

Он перевел вопросительный взгляд на меня.

– Она так и не отправила нам все эти письма.

Я долго думала, прежде чем вложить открытки и письма, написанные Миру в том доме, в ее дневник. Поначалу мне казалось правильным отдать Мен Сё письма, которые она писала ему, а профессору Юну – предназначенные для него. Не говоря уж о том, что мне следовало прочесть письма, адресованные мне. Но она так и не отправила их нам. И теперь уже никак нельзя было узнать, хотела ли Миру, чтобы мы прочитали ее послания. Коробка, отданная мне матерью Миру, целый месяц простояла на моем столе. Время от времени я ласково касалась рукой писем, адресованных Мен Сё, мне, профессору Юну. А затем, как-то поздно ночью, я решила вложить их в дневник, который Миру везде носила с собой. Я наклеила письма на пустые страницы. После этого я решила отнести ее дневник в кабинет профессора Юна, где хранится коллекция книг писателей, умерших совсем молодыми, еще до тридцати трех лет. Листая страницы с приклеенными к ним письмами, я с трудом сдерживалась, чтобы не прочитать их. Ее строчки проносились у меня перед глазами, словно смерч. Она написала что-то о том, как сажать клубни картофеля. В письмах мне мелькало имя Дэн. Забываясь, я начинала читать, но тут же изо всех сил зажмуривала глаза и торопливо наклеивала письмо на страницу. Но слова «мне очень жаль», «я не сдержала обещание» все равно упрямо проступали на бумаге, и я волей-неволей читала отрывки воспоминаний о тех днях, когда мы вместе гуляли по городу. В одном письме, начинавшемся словами: «Дорогой Мен Сё!», она, судя по всему, вспоминала, как когда-то в детстве они катались на санках и упали в реку. Мне попадались на глаза строчки, которые Миру переписала из прочитанных когда-то книг: «Его каждодневная жизнь была сплошным страданием человека, который любит сокровенное, и писательство стало для него своеобразной мольбой о спасении», – Кафка. «Брось холодный взгляд / На жизнь, на смерть / Всадник, мимо проезжай!» – Йейтс. «Жил, писал, любил», – Стендаль. На одной открытке я увидела стихотворение Жюля Супервьеля [21]:

А в одном из писем она, похоже, за что-то извинялась перед профессором Юном.

Без единого слова он спокойно положил свое прощальное письмо к Миру в ее дневник. Я закрыла обложку, перевернула корешком назад и поставила на полку к другим книгам. Он протянул руку и погладил дневник. Мы еще некоторое время смотрели на дневник Миру, нашедший свое место среди других книг.

Он положил руку в карман. Я тоже положила руку в карман. Он поднял левую руку и почесал голову. Я тоже подняла левую руку и почесала голову. Он взглянул на пол и дважды топнул ногой. Я уставилась в пол и дважды топнула ногой. Наконец, он взглянул на меня: