Кирилл Манаков - Хроники последнего лета

— Тёма, здравствуйте! А я за вами!

Иосиф Давидович приподнялся с водительского места Ауди и помахал рукой.

— Тёма, присаживайтесь!

Рудаков подошел к машине и постучал ладонью по крыше.

— Новая?

— Ну, что вы! Разве не помните, это служебная, уже два года.

— Точно. А что без водителя?

— Знаете… — Дискин запнулся, откашлялся и зачем-то поправил галстук. — Я решил сам. Присаживайтесь!

Рудаков широко улыбнулся.

— Я, знаете, как-нибудь… Багажа нет.

Он показал пластиковый пакет с вещами, еще раз хлопнул по машине, развернулся и пошел прочь.

— Тёма!

Дискин закричал так громко, что Рудаков остановился и оглянулся. Иосиф Давидович выскочил на тротуар, оставив дверцу открытой, и стоял потерянный, с опущенными руками и просительным взглядом.

— Тёма, прошу вас! Очень прошу! Ну, хотите, на колени встану.

Рудаков медленно подошел, посмотрел на печальное лицо Дискина, на машину, на пустую автобусную остановку и сказал:

— Не надо на колени. Поехали.

Издатель расцвел, затолкал Рудакова в машину, вприпрыжку обежал капот и уселся за руль.

Минут десять они проехали в молчании, пока не остановились на светофоре у Третьего Кольца.

— Артемий, — решился, наконец, Дискин, — мне очень нужно с вами поговорить.

— Говорите, — ответил Рудаков, сосредоточенно глядя в окно.

— Можно не здесь? Как вы относитесь к кружечке хорошего пива?

— Не сейчас. Я насквозь провонял тюрьмой. Сначала горячий душ.

— Зачем душ! — воскликнул Дискин, — Это я, старый дурак, должен был заранее подумать! Пойдемте в баню, а? Сандуны?

— Иосиф Давидович, я хочу домой.

— Тёма, послушайте старого опытного человека. Давайте сначала поговорим. Вы помните, когда я о чем-то вас просил?

— Нет.

— А сейчас прошу. Заметьте, второй раз. Это нужно и мне и вам.

— Ну, хорошо, — сказал Рудаков, — только никакой бани. И пива. Голова болит. Кофе с молоком. Почему-то три дня хочу кофе с молоком. У вас такое бывает?

Дискин затормозил так резко, что не пристегнутый Рудаков едва не вылетел из кресла, а ехавшая сзади машина возмущенно засигналила.

— А вот и кофейня, — жизнерадостно воскликнул Дискин, — на ловца, как говориться… Пошли!

В кафе Иосиф Давидович принялся очень внимательно изучать меню, но когда подошел официант, попросил стакан воды без газа. Рудаков заказал кофе с молоком, но, сделал глоток, почувствовал сильнейшую тошноту и отодвинул чашку.

— Не понравилось? — участливо спросил Дискин.

— Не хочу.

— Но, может, еще захотите…

Издатель откашлялся, собрался с духом и сказал неожиданно высоким голосом:

— Артемий, знаете… я хотел попросить у вас прощения.

Рудаков ничего не ответил. Он смотрел в окно на проезжающие машины.

— Артемий, я все понимаю. Я очень виноват. Но послушайте меня…

— Собака, — вдруг сказал Рудаков.

— Что? — опешил Дискин.

— Смотрите, собака переходит улицу на зеленый свет. Интересно, это эволюция? Она умнеет?

Издатель тяжело вздохнул.

— Я понимаю вас. На вашем месте я даже не стал бы разговаривать. Но вы — человек великодушный. Поверьте, никто так меня не презирает, как я сам. Подумать только, одна ошибка… хотя нет, это не ошибка. Преступление. Один раз — и чувствуешь себя последним подонком.

— Почему? — удивился Рудаков.

— Тёма, прошу вас, не надо так. Знаете, я готовил заранее сильную речь. А я умею говорить, поверьте. Я хотел рассказать, как меня запугивали, угрожали семье, вывозили за город… А ведь ничего этого не было! Ни-че-го! Они просто попросили сделать одолжение! А я… Я испугался. Не чего-то конкретного, а так… предстоящей суеты. А на следующий день почувствовал такое… Это даже не стыд. Я умер, понимаете, умер как человек. А у меня дети, и я должен им смотреть в глаза!

— Правда, не понимаю, почему вас это так волнует. Вы хотите, чтобы я вас простил? Хорошо. У меня нет к вам никаких претензий. Вы довольны?

Взгляд Дискина мог разжалобить голодного графа Дракулу.

— Вы говорите, чтобы просто отвязаться от старого еврея. А он хочет искупить свою вину.

— Перестаньте, — ровно сказал Рудаков, — ни в чем вы не виноваты. Будем считать, что это просто случайность. У вас все?

— Нет-нет, заторопился Дискин, — я хотел бы отчитаться.

— Что сделать?

— Смотрите…

Иосиф Давидович достал из-под стола портфель и выудил оттуда толстую тетрадь.

— У меня все записано…

Он открыл тетрадь и, близоруко щурясь, начал водить пальцем по строчкам.