Кирилл Манаков - Хроники последнего лета

Наконец, Наташа взглянула на себя в зеркало и в один момент простила все Саши-Пашины причуды. Вот она — работа великого мастера! Из зеркала смотрела прекрасная женщина — да-да, именно прекрасная! А казалось бы — всего несколько штрихов, где-то немного выделить, где-то чуть-чуть подчеркнуть… И, конечно, волосы! Как он угадал с короткой стрижкой и каштановым цветом!

Вошел Добрый-Пролёткин с бумажными цветными пакетами в обеих руках. Посмотрел на Наташу, одобрительно кивнул.

— Хороша! Нет, согласитесь, Александр Игоревич, хороша!

Саша-Паша, оказавшийся Александром Игоревичем, томно прищурил глаза, изысканным жестом отвел в сторону руки, словно держал кисть и мольберт и нехотя произнес:

— Да, рабочий материальчик.

Наташа хотела возмутиться, но Добрый-Пролёткин ее опередил.

— Как точно вы сказали! «Рабочий материальчик»… У вас несомненный литературный талант!

— Все грешники талантливы, — равнодушно согласился стилист, продолжая рассматривать Наташу.

— Вы считаете себя грешником?

— А вы себя?

— Я — нет, — серьезно сказал Добрый-Пролёткин.

Саша-Паша, которого Наташа не воспринимала как Александра Игоревича, снисходительно усмехнулся.

— Да вы ангел! А я — человек земной, подвержен, так сказать, искушениям…Имею право.

— Разумеется! — охотно согласился советник. — Один вопросик. Вы вот крестик носите, в церковь ходите. А Данте не читали? Картины Босха не видели? Обратите внимание на досуге, там так все точно описано… К чему бы это?

В его взгляде было что-то настолько странное и пугающее, что стилист внезапно потерял жеманность, закашлялся и сказал уже обычным голосом, без гламурных интонаций.

— Извините…Я не подумал.

Добрый-Пролёткин воспринял извинения как нечто само собой разумеющееся.

— Ничего страшного. Захотите побеседовать о смысле жизни — заглядывайте. Вы не против, мы еще немного попользуемся вашим салоном?

Саша-Паша заверил, что будет счастлив помочь, но сам, к сожалению, присутствовать не сможет, поскольку пора бежать по очень срочным делам, в самое ближайшее время он обязательно позвонит, а теперь, извините, пора! С этими словами стилист скрылся за дверью.

Добрый-Пролёткин достал из сумок и разложил на кожаном диванчике и кресле вещи, способные привести в восторг даже привыкших к модному изобилию гламурных красавиц. Платье переливалось такими благородными цветами, что сразу стало понятно — это наряд прекрасной принцессы! А туфельки! Вы посмотрите — такие же, должно быть, были на Золушке во время королевского бала… плюс триста лет прогресса в обувной промышленности. В открытой коробочке лежало белье. О, Господи, и святые его — что за чудо!

— Италия или Франция? — со знанием дела спросила Наташа.

— Что вы! — возмутился Добрый-Пролёткин, — платье от старины Лао из Сингапура. Говорят, он настолько освоил портновское искусство, что стал бессмертным. Сама Смерть заказывает у него новые балахоны! Эти же модели потом, кстати, раскупают поп-звезды. Туфли от Мухаммада Фару из Марокко. Его предки делали обувь для египетских фараонов. Есть предположение, что семейство Фару эволюционировало, и у них проявился новый ген — мастеров-сапожников. Белье… Из отобранных коконов шелкопряда в Китае готовят особую тонкую нить. Одна мастерица может сделать лишь маленькую катушку в год! Ткань — бесценна, раньше одежду из нее носил только император! Можете не сомневаться, абсолютно все сделано по вашей мерке.

— Откуда у вас моя мерка?

— Это наша работа, — внушительно сказал советник, — одевайтесь!

Наташа, ничуть не стесняясь Доброго-Пролёткина, сбросила одежду, оставшись обнаженной, и девушки со смехом принялись одевать ее. И действительно, платье сидело так чудесно и было таким невесомым, что практически не ощущалось. Туфельки нежно охватили ножки и воспринимались как часть тела.

— Пройдитесь! — скомандовал Добрый-Пролёткин.

Наташа сделала несколько шагов.

— Принцесса! — воскликнула Лиля, а Ева громко рассмеялась.

Наташа посмотрелась в зеркало, сначала спереди, потом спиной, повернув голову.

— Да, я принцесса, — громко, уверенно и надменно сказала она и не узнала свой голос, ставший вдруг звучным и бархатным.

Наташа шла по залу и знала, что на нее смотрят: мужчины с восторгом, а женщины негодующе. Она прекрасно слышала за спиной перешептывание, тихое, похожее на шипение змей, но это только забавляло. Можно представить, как обидно прийти на главный светский прием в драгоценностях стоимостью в половину Алмазного Фонда и оказаться в тени никому не известной девицы, одетой со вкусом, но без единого украшения! Наташа улыбнулась и вежливо поздоровалась с раскланявшимся толстяком во фраке. Толстяк, румяный и веселый, поднял бокал и хотел что-то сказать, но вдруг закашлялся, схватился за горло, захрипел и начал заваливаться на бок, но был вовремя подхвачен подоспевшим Добрым-Пролёткиным.