Кирилл Манаков - Хроники последнего лета

— Можно. Таджик, отведи Хасана в конюшню.

— Я сам, — воскликнул мальчик и выбежал из комнаты.

Файзулло сразу же выскочил за ним.

— Растет мальчишка, — проводив глазами сына, сказал Султан.

— Слава Аллаху, — отозвался Ахмед.

— У тебя же еще нет детей?

— Нет.

— Ничего, будут. Сделаешь дело, поедешь на отдых. А мы тебя женим. Такую красавицу найдем!

— Спасибо.

— Да, да, — рассеянно сказал Султан, — красавица-жена и много детей… а скажи, почему ты сразу не соглашался? Не стесняйся говорить правду. Ты не привык к крови?

— Не совсем. Но это уже не важно. Я много думал, и решил, что должен сделать.

— Это очень хорошо! Человек всегда должен думать, прежде чем принять решение! Ты мне нравишься больше и больше.

И тут Султан почувствовал, что говорит неискренне. На самом деле ему очень не понравился Ахмед. Кроткая улыбка и ласковые глаза никак не вязались с внешностью не брившегося неделю борца. Для человека, каждую минуту ожидающего удара из-за угла, любое несоответствие вызывает сомнения. Султан оставался в живых потому, что на сомнения реагировал всегда одним-единственным способом, и очень похоже, что ближайшее будущее не сулило Ахмеду ничего хорошего. Но, к счастью для себя, гость сказал спокойно и убедительно:

— У меня было слишком много свободного времени. А это располагает к глупым мыслям. Знаешь, что я понял, Султан?

— Что? — резко переспросил Султан.

— Что я — плохой человек. И маленький. А ты — великий. Настолько, что не знаю равных тебе. Но мне стало интересно, считаешь ли ты себя хорошим человеком? Я решил, что исполню свой долг, но, прошу, расскажи, что думаешь о себе?

Лесть подействовала, словно стакан холодной воды в жаркий день. Султан расслабился и благосклонно сказал:

— Да, мысли глупые. Зачем тебе это надо?

— Понимаешь, то, что предстоит совершить мне — великий грех…

Султан пренебрежительно махнул рукой:

— Какой грех? Оставь…

— Нет-нет, — заторопился Ахмед, — я вовсе не иду на попятную. Человек — существо грешное. Что скажут о нас люди… не сейчас, через сто лет? Хорошие мы или плохие? Теперь я рядом с тобой, а о тебе говорить будут во все времена. Ты сам думал об этом?

— Вон оно что, — протянул Султан, — а ты не так прост. Правильные вещи говоришь. Хорошо спрашиваешь. Ладно, я отвечу. Ты знаешь, кто такой Гарун Ар Рашид?

— Да, конечно. Великий халиф.

— Великий? Ну-ну. Мне в детстве бабка рассказывала о нем сказки, а потом отец объяснил, что да как. Я, когда был в Египте, специально заезжал в Александрию, разыскал там старые книги и много чего прочитал…

Заметив удивленное выражение на лице Ахмеда, Султан усмехнулся:

— Ты думаешь, Султан умеет только стрелять и резать? Я, брат, читал больше книг, чем ты видел. Так-то. Но, слушай…

Блистательный и непобедимый Гарун Ар Рашид, пятый халиф Баглада из династии Абиссидов молча взирал на людей, стоящих на коленях и уткнувшихся лицами в землю. Говорил Джафар. Несмотря на молодость, голос великого визиря звучал слабо и глухо, и разобрать слова можно было, только напрягая слух.

— Доводил ли до вас глашатай волю Великого халифа?

Человек в толстом, несмотря на теплый вечер, и очень грязном халате, низко опустил голову, касаясь лбом земли, и не произносил ни слова.

— Я повторяю, — начал Джафар, но тут человек на коленях вдруг сказал четко и ясно:

— Мир тебе, о, правитель правоверных, милость Всевышнего и благодать его!

Джафар в изумлении оглянулся на повелителя, а тот подался вперед, нахмурился и ответил:

— И тебе, незнакомец, милость Всевышнего и благодать его.

Великий визирь в совершенстве владел искусством определять настроение халифа по тончайшим оттенкам его голоса. Воистину, хороший слух для придворного иногда означает сохранение головы на плечах. Теперь именно слух подсказывал Джафару, что повелитель пребывает в страшном гневе, и книга жизни несчастного, дерзнувшего заговорить с ним, вот-вот закроется навсегда. Хотя, судьба незнакомца и так была незавидной — нарушители воли халифа долго не жили.

— Ты посмел обратиться ко мне словами сунны, и я обязан был ответить, — негромко сказал Гарун Ар Рашид, но опытное ухо придворного явственно слышало приближающиеся раскаты могучей грозы, — как дерзнул ты, ничтожный, говорить с халифом без приказа и разрешения?

Но незнакомец, по всей видимости, был лишен спасительной чуткости, поскольку ответил, не выказывая страха и трепета: