Николай Псурцев - Тотальное превосходство

Но вот сегодня эту музыку преподнес свету целый оркестр. Все музыкальные инструменты мира творили сейчас мою музыку — мне так казалось, во всяком случае. Восторг, наслаждение, изумление, и гордость, и ощущение бессмертия, и осознание собственного всемогущества не оставляли места в эти мгновения во мне для чего-нибудь так называемого человеческого — для сострадания, милосердия, сочувствия, доброты, отзывчивости, сопереживания и еще для чего-то и еще для чего-то такого же уютно-привычного, но такого же мусорно-бесполезного — я находился сейчас в истинном состоянии СЧАСТЬЯ… Я хочу РАБОТАТЬ! Я хочу рисовать эту музыку! На этот раз я сделаю непременно то, чего не делал еще никто и никогда в этом мире!..

Язык справился с оледенением, и моя женщина заговорила — губы поддались (пришло наконец время) требованиям инстинктов и приказаниям воли:

— Так все было быстро и страшно. Он или оно, я не знаю, я не знаю, не охватываемое взглядом все сразу одновременно, ускользающее, прячущееся, убегающее, то раскаленное, то убивающе-холодное, страшно, страшно, неземное, обнял меня, обняло меня, поднял меня, подняло меня… Я видела нос, я видела рот, я видела брови… Я ощущала панику и потрясение… Черты лица плавали, менялись друг с другом местами, путались, перемешивались… Я видела, что он смеялся, и я видела в то же время, как он, оно рыдал, рыдало, он, оно, сука, на х…, б…..его мать, гнида, урод!.. Кто это был? А? Ты скажи, на х…, кто это был? Страх трясет меня до сих пор… Я хочу трахаться! И как можно скорее… Как только ты войдешь в меня, я тотчас же забуду об этом дерьме…

Я почти выпрямил гвозди, забитые в мыски туфель женщины Насти. Я сломал лезвие своего перочинного ножа, когда выпрямлял эти гвозди. Я разрезал остатками лезвия перочинного ножа кофту и юбку на женщине Насте. Я вскинул женщину на плечо, что-то бормочущую, что-то командующую мне, что-то рассказывающую мне, на что-то мне жалующуюся, за что-то ругающую не только меня — понятно, за что, ясно, за что, — и понес ее не тяжело, с удовольствием, напиваясь ее запахами и ее теплом, могучий, единственный, самый лучший, умиротворенный, все понимающий и о многом догадывающийся, и понес ее с наслаждением и упоением прочь из громкого и душного помещения…

Уаууууууууууууу! Как славно!..

— Там город. Там люди. Там скучно… — Я стоял у окна и смотрел на размазанные дождем огни. — Люди натыкаются нарочито друг на друга и ищут друг в друге ответы. Они, маленькие, слабенькие, безропотные, не пробуют найти ответы в самих себе, они хотят найти ответы в ком-то другом… Они мало знают о себе и об этом мире. Они знают настолько мало, что даже не знают того, что они знают так мало. Они требуют помощи, но сами ни за что не желают никому помогать. Они требуют нежности, но сами даже не догадываются, а что же это такое… У них у всех разное представление о хорошем… Только у мастеров одинаковое представление об этом мире. Только у тех, кто упрямо и жертвенно идет к совершенству, одинаковое представление об этом мире. У всех других исключительно разное представление обо всем, что вокруг, в том числе и о том самом пресловутом хорошем… Они желают видеть себя владельцами мира и, более того, даже почти уверены, что таковыми являются, и вместе с тем даже и не представляют себе, что нужно сделать для того, чтобы об этом узнали все остальные, что нужно сделать для того, чтобы их желание и пусть неполная, но уверенность в том, что они являются владельцами мира, царями мира, королями мира, приносили им хоть какую-нибудь реальную пользу…

— Отец заставлял меня много читать. Он угрожал мне, что выгонит меня из дома, если я не буду каждый вечер читать те книги, которые он мне предлагал, и не расскажу ему после того, как их прочитаю, о том, что нового из этих книг я узнала… Он бил меня даже несколько раз, когда я не могла ответить ему сразу и точно на вопрос о том, зачем та или иная книга написана и для чего вообще она на этот свет появилась… Он не любил читать сам… Но он говорил, что я обязана это делать безоговорочно… Он говорил, что я должна быть лучше, чем он… Он говорил, что я должна привыкнуть к мысли о том, что этой жизнью следует наслаждаться, а не уставать от нее и не мучиться ею, как это получается у большинства живущих на этой планете людей… Самые лучшие книги те, в которых автор не придает нашему миру никакого значения. Ничего в этом мире не имеет значения, говорит автор. Мы просто играем. Мы просто выживаем. Мы просто получаем удовольствие от выживания и игры. И все… Быть хозяином мира — это ведь тоже игра. Ведь так? Верно?