Катрин Панколь - Белки в Центральном парке по понедельникам грустят

Они только приступили к дегустации макарон с лососем, как в дверь позвонили.

Это была Ифигения.

Отдуваясь, плюхнулась на стул, предложенный Жозефиной, пригладила ладонью волосы, непонятно, впрочем, зачем, потому что они тут же вновь поднялись колосистой красно-синей нивой. Ифигения часто меняла цвет волос, а последнее время к тому же выбирала все более смелые оттенки.

— Я на минуточку, мадам Кортес. У меня малыши одни сидят в привратницкой, и потом вы сейчас ужинаете… Но я обязательно должна вам сказать. Я получила письмо от управдома. Он хочет выселить меня из привратницкой!

— Как это? Он не имеет права! Дай мне немного соли, Зоэ, пожалуйста.

— Что, недосолила? Я вроде все делала, как Джузеппе мне сказал.

Ифигения явно не на шутку разнервничалась:

— А вот и есть у него все права! С тех пор как вы там все так красиво отремонтировали, появились завистники. Одна такая вот на нее зарится. Я знаю точно, как почуяла неладное, сразу навела справки. Она вроде бы гораздо шикарнее, чем я: одевается модно и носит ожерелье из речного жемчуга — а в нашем доме некоторые мной типа недовольны. Что им надо, не пойму? Чтобы я говорила на латыни и греческом и давала уроки хороших манер? А что, консьержка обязана быть из благородных?

Она встряхнула головой и в порыве возмущения протрубила губами, как ненастроенный кларнет.

— А вы знаете, кто здесь мутит воду?

— Да все подряд, мадам Кортес! У всех словно шило в заднице… Тут я недавно играла с детишками и переоделась в Обеликса, сделала из трусиков уши-крылья, на голову кастрюлю надела вместо шлема, а тут мадам Пинарелли стучится в дверь. Было девять вечера, это мое свободное время, моя личная жизнь, можно сказать, девять вечера! Я как ей открыла, так она тут же свой змеиный язык проглотила! А потом сказала: «Я поражена этим зрелищем, Ифигения!» Поражена она! Я вот, например, ее не зову Элиана, а называю честь по чести — мадам Пинарелли! И не спрашиваю ее, почему ее пятидесятилетний сынуля до сих пор живет с ней!

— Хорошо, я позвоню управдому… Завтра, обещаю вам…

— Вот ведь незадача, мадам Кортес… управдом-то этот… Я боюсь, что он…

Она покрутила пальцем в воздухе.

— Крутит, — догадалась Жозефина. — С кем?

— Да вот как раз с той, что нацелилась на привратницкую. Я уверена! Мне подсказывает шестое чувство. И еще оно подсказывает мне, что я в опасности, что я им мешаю.

— Я подумаю, что тут можно сделать, Ифигения, и буду держать вас в курсе дела, обещаю!

— С вами он будет действовать осмотрительно, мадам Кортес. Он должен вас выслушать. Во-первых, потому что вы личность, а во-вторых, после того, что случилось с вашей сестрой, — она опять выдала коронный трубно-фыркающий звук, — он не посмеет вас расстраивать.

— А вы говорили об этом с мсье Сандозом? — спросила Зоэ, которая мечтала поженить мсье Сандоза и Ифигению.

Ей было обидно за него, столько времени вздыхает напрасно! Зоэ часто встречала мсье Сандоза у входа. Или в привратницкой. Он держался с достоинством, только глаза были грустные. Вечно в белом дождевике, вне зависимости от погоды. И лицо бледное, даже слегка сероватое. Зоэ показалось, что этот человек похож на потухший очаг. И зажечь его вряд ли удастся с одной спички. А еще он всегда немного горбится. Словно хочет казаться незаметным. Невидимым и прозрачным.

— Нет. С какой стати я буду с ним об этом говорить? Что за глупости?

— Ну я уж не знаю… Одна голова хорошо, а две лучше… А потом, у него все же жизненный опыт! Он мне рассказывал какие-то истории из жизни. Из жизни до того, как он получил испытание, которое едва его не убило…

— Да что ты? — машинально спросила Ифигения: рассказы Зоэ явно ее не заинтересовали.

— Он даже в кино работал в свое время. Может рассказать вам про кучу разных звезд. Он всех их знал… Начал подрабатывать еще мальчиком на съемках, в то время в Париже много снимали. Сначала мальчик на побегушках, потом мастер на все руки. У него небось до сих нор связи остались.

— Но я-то не звезда, я консьержка. Он ведь не большой знаток консьержек, а?

— Кто знает… — таинственно вздохнула Зоэ.

— Я всегда как-то одна справлялась, с какой стати мне сейчас спариваться с кем-то, когда на мое место метят! — прошипела Ифигения. — И к тому же знаете что? Он приврал про свой возраст. Тут как-то вечером у него из кармана выпали документы, я подняла и заглянула краем глаза в паспорт. Ну и вот! Пять лет себе убавил! Не шестьдесят ему, а шестьдесят пять. Если я хорошо посчитала. Выгоду ищет, как получше пристроиться. Кстати сказать, мужчины вообще только и знают, что устраивать проблемы, поверь уж мне, малютка Зоэ. Избегай их, если в тебе есть хоть толика здравого смысла…