Георгий Эсаул - Рабочий

«Терпимо!»

«Можно жить!»

«Лафа!»

Вот тогда Лёха встал на черту между прошлым и бу-дущим, черту, за которой — адское пламя и хохот из без-дны, где голод, мор, болезни и дурные пороки; но по жела-нию Судьбы пороки, голод и мор обернутся благоденстви-ем здоровьем и богатством.

Никто не знает на шаг вперед, и Лёха не знал: пить горючее или не пить?

Перед глазами промелькнули газеты с сушеными ли-стьями яблони — первые сигары; Алёна в резиновых сапо-гах и короткой юбке; пёс Шарик над неподъемной костью коня.

Лёха сделал шаг — глоток керосина, свободы, равен-ства и братства с товарищами.

Выжили, кроме Виталика, он залпом из жадности до-пил остатки, будто три года не видел жижи.

Детство, веселое детство с денатуратом и керосином.

Сейчас, в медицинском кабинете возмужавший и за-матеревший Лёха задумался: имеет ли смысл испытывать Судьбу ещё раз — перейти черту повторно?

Один раз повезло, но один раз — не педераст, а второй раз?

Если он снимет трусы перед молодой врачихой, то навсегда останется эпизод на коре головного мозга — так отпечаток ступни полицейского остается в жидком бетоне надолго.

Врачиха забудет Лёху, не вспомнит и других, более ярких пациентов: людей не вспомнит, а вшей запомнит навсегда, и найдет во вшах утешение в старости.

Лёха в старости, когда медсестра подаст ему немощ-ному, больному стакан воды вспомнит: и врачиху, и позор со сниманием трусов, оттого, возможно, и покинет жизнь раньше срока.

Раздумья затянулись резиновой лентой.

Врачиха не торопила Лёху, давала ему возможности найти себя в медицинском кабинете.

— Вы справедливо судите и наобум не скидываете трусы, как поступают молодые неопытные слесари, — вра-чиха улыбнулась своему, далекому, выражение её лица — мягкое, домашнее. — Вы думаете о своем, ненавидите Пра-вительство за то, что оно сделало вас слесарем, а не Пре-зидентом или, на худой конец, банкиром с красными штиблетами.

Поверьте, мужчина, в красных штиблетах нет особо-го шика, если к ним не приложится черный «Мерседес».

За мной ухаживал банкир, но не самого высокого ранга, а так — плюшка с миллионами долларов США.

Я честная девушка, поэтому не шла с ним в рестора-ны, не ездила на хату, а проводила время в парке, или на скамейке около метро, где мы обсуждали планы на буду-щее и осуждали людей, которые, как городские свиньи, бросают мусор мимо урны.

В один не прекрасный день банкир сделал мне пред-ложение руки и сердца с довеском денежного содержания наших будущих детей и любовников.

Я думала долго, очень долго, больше рабочего дня, а затем попросила банкира, также как и вас прошу сейчас, чтобы он снял трусы.

Жених по-своему истолковал мою просьбу, потому что на его лице мелькало выражение самолюбие со смета-ной цинизма и сумасшествия.

Повторяю, что я — скромная девушка, поэтому не знала и не знаю, о чем думал жених, когда я попросила его снять трусы, но, кажется, что он не думал о садах Семира-миды.

Я люблю сады Семирамиды, обожаю их, представ-ляю, что я древняя царица Семирамида и отдыхаю в вися-чих садах, загораю почти обнаженная, потому что древний воздух и солнечные лучи омолаживают без того молодую кожу. — Врачиха, вдруг пробежала вокруг Лёхи, сделала ещё два круга, при этом раскраснелась, как шаловливая школьница, глаза её сияли, щеки горели: — Вот так я бы бегала по садам висячим с вишнями и грушами, на кото-рых любуются японцы в кимоно.

Но нет висячих садов Семирамиды, они канули в ис-торию вместе с бочками черной икры.

Правительство думает о пандусах для инвалидов, о школах с музыкальным уклоном, но не подумало о вися-чих садах по плану Семирамиды, садах, где каждый чело-век почувствует себя в Раю, словно из рога изобилия по-сыпали золотой пылью.

Мой жених снял трусы — дорогие трусы от Калвина Клейна, и под трусами я увидела безобразие, ужас и мрак бездны с адским хохотом.

Три лобковые вши, представляете: три вши!

Вши и венерино созвездие сифилиса — пятнышки и прыщи постыдные.

Откуда банкир принес заболевание и вшей? Он же не бомж из подворотни, похожей на Триумфальную арку в городе Париж.

Я высказала банкиру всё, что думаю о политике бес-принципных мужчин, которые шастают по помойкам, вы-искивают самых вшивых и больных бомжих, а, может быть, и бомжей — я не знаю вкусы богатеньких.

Жених ответил без тени смущения, что вшей и сифи-лис выведет за один, день, как кредит даст Анголе.

Я же порвала с женихом, не вышла за него замуж, потому что вши, сифилис не совместимы со званием Рос-сийского чистого врача венеролога. — Врачиха подмигнула Лёхе, как другу по несчастью: — Снимайте, снимайте же трусы, мужчина.