Георгий Эсаул - Рабочий

Опять на меня искры из твоих глаз летят, словно у тебя в голове ад кромешный.

— Жду, когда вас перекосит от счастья, — регистраторша протерла очки листком из истории болезни. — Я вам напишу талончик на сдачу крови на СПИД и тропическую гонорею.

Берегите здоровье будущего малыша, мамаша. — Регистраторша отдала с опаской бумаги беременной малолетке, и осветила улыбкой старичка задохлика, но с серебряной тростью в зубах, как у пса Полкана: — Что вам надобно, миляга?

— К ушнику мне, к ЛОРу, — старичок выплюнул трость, засмеялся заливисто, тонко, как смеются полевые командиры армии Чада. Он вытирал слезы смеха, очередь терпеливо ждала — почет и слава уважаемым ветеранам труда. — Молодежь нынче не та пошла, не та, поэтому ничего о прошмандовке не скажу, — старичок кивнул головой в сторону уходящей беременной девушки (она нарочно громко пела). — Я своим внучкам не позволяю подобного, иначе — наследства лишу! АХАХАХАХАХ!

Друзья — да, счастья друзьям и подругам, не эфирного счастья без плоти и крови, а душевного счастья с костями и мясом.

Чем больше мяса на костях у девушки на груди, тем выше она ценится на рынке рабынь в Азии.

Аллегория, когда девушку сравнивают с птичкой, но оскорбление, когда — с крокодилихой или бегемотихой.

Я бы предложил порядочным девушкам приличное содержание, но чтобы — не гуляли на сторону, не делали массаж молодым танцорам.

Знаю я этих танцоров — лишь бы яйца кинули в чужое гнездо.

На Пироговском водохранилище я три дня назад катался на своем катере: и катер у меня, и «Мерседес», и дача на берегу со своим причалом и баней для балерин.

Часто ко мне балерины ездят, любят мой дом, моё радушие и гостеприимство с вином и солёными огурцами.

Я на катер сел, завел мотор, удочки проверил, а балерины выскочили из бани и сиганули ко мне в катер, как на подводную лодку «Наутилус».

Зачем балерины на рыбалке?

Ответьте мне: зачем нужны бабы на рыбалке, особенно голые бабы — от них Солнце бликует и пугает окуней. — Старичок поднял указательный палец правой руки, с торжеством посмотрел на очередь, снова обратился к регистраторше, как к судье пятого ранга в Китае. — Я сказал балеринам, что они сумасшедшие, потому что голые и без грудей.

Они в ответ смеются, фотографируют, раскачивают катер — пугают меня.

Много балерин, я даже со счета сбился, словно в школу с Филиппком не ходил.

Балерины раскачали катер и опрокинули его к едреней матери!

ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ!

Думал, что они и меня утопят, но вытащили, сделали искусственное дыхание в рот, а в уши забыли, проклятущие.

Пусть ваш ушник мне воду из ушей выкачает насосом, будь он неладен. — Старик с карточкой отошел, за ним подошел негр с синей кожей и фиолетовыми глазами, словно участвовал в конкурсе «Здравствуй, семицветье».

Афрорусский перепутал поликлинику с юридической консультацией, долго выпытывал у регистраторши, как выгнать из квартиры белую наглую любовницу и её матушку.

За афророссиянином — женщина на запись к хирургу на извлечение посторонних предметов из влагалища.

Когда очередь дошла до Лёхи, он стушевался, поник под прицельным суровым взглядом регистраторши.

Ни двухсот килограммов лишнего веса у Лёхи нет, ни любовницы, ни любовника с Кавказа, ни катера, ни беременности, ни белых любовниц с квартирами.

Руки, мозолистые руки рабочего человека с незапятнанной репутацией слесаря.

Регистраторша взглянула на руки Лёхи, на мозоли и увидела в них своё босоногое детство, позорное, потому что упала в речку с нечистотами.

Лёха силился, придумывал, к какому врачу пойдет на осмотр болезни и за больничным листом, но регистраторша опередила его, словно весами Фемиды по темечку ударила:

— Уходите, мужчина! Вы пьяны!

Лёха опустил глаза, сдерживался, чтобы не броситься к дверям, будто догонял зайцев в метро.

Не пьян он; ну разве что — чуть-чуть выпил для здоровья, против температуры — не таблетки же пить.

Но регистраторша — женщина, чуткая женщина, а женщина всегда знает, что мужчина утром выпивает, потому что не пошел на работу, оттого — праздник.

Лёха развел руками у окошка регистратуры (сзади напирал животом дедушка в майке Микки Мауса), пошел к выходу:

— Во как!

После смены покурили с работягами, выпили на посошок и разошлись — каждый в свою приличную сторону.

Лёха брел к станции электрички — сегодня в метро муторно, поэтому лучше — поверху до Выхино, а дальше — на автобусе до дома, как в пионерский лагерь.