Жан-Луи Фурнье - Куда мы, папа? (сборник)

Жаль, что есть все-таки книга, которую ты не закончила. Мне хочется писать и писать ее. А потом читать – вместо тебя.

Сильви всегда всех благодарила. А еще всегда извинялась, и это меня бесило. Казалось, будто Сильви извиняется за то, что родилась, боится кого-то побеспокоить, словно она лишняя, словно ее никто не звал.

К счастью для меня, ты родилась. Когда мы продумывали мой рабочий стол, специально предусмотрели место для тебя рядом со мной. Я пришел в этот мир только потому, что знал: здесь будешь ты. Если бы тебя не было, я бы не пришел. Ты словно специально родилась для того, чтобы осчастливить меня.

Ты вечно перед всеми извинялась, так почему же ты покинула меня без предупреждения? Тебе стало скучно? За свою смерть ты, кстати, даже не извинилась, вообще ничего не сказала.

Не осмелилась, знала, что я не прощу. Или не хотела, чтобы я пошел за тобой. Может, у тебя было назначено свидание с другим. Если бы ты сказала, что уходишь, я бы отправился с тобой, как ты после нашего первого свидания отправилась со мной в мою убогую квартирку.

Ты была моим генерал-басом [32]. А ты знаешь, он не обрывается, он звучит в течение всего музыкального фрагмента. Так почему ты перестала звучать?

Почему ушла так рано? Боялась опоздать?

Почему не дождалась меня? Ты же понимала, что у нас одна дорога, могли бы уйти вместе. Но нет, ты предпочла побеспокоиться заранее и сделать все по-своему. Ты считала меня доставучим, я тебя достал, и ты на меня раздражалась.

Я бы отправился тебя искать, подобно Орфею, но я не умею проходить сквозь зеркала [33]. В зеркала я умею только смотреться. Посмотрюсь – оценю масштаб катастрофы.

Помню, раньше я вечно проверял, выключен ли газ. Боялся, что мы умрем во сне. Теперь жалею. Может, мне бы повезло и мы ушли бы вместе.

Каждое утро я просыпаюсь в одиночестве и не сразу понимаю, что ты умерла, поэтому для меня ты заново умираешь каждое утро. Странно, что нет глагола «переумереть». Вот глагол «пережить» есть.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше…

В этом месяце ты не звонила по мобильнику. Поэтому у госпожи SFR хорошие новости: тебе полагается час времени в подарок. В следующем месяце будет уже два часа.

Твой телефон лежит в комнате на комоде. Он черный, похож на перевернувшегося на спину большого дохлого скарабея. Я боюсь к нему прикасаться и не хочу его выбрасывать. Помню твой последний звонок мне. Я был в Аррасе на презентации книжек, ты позвонила узнать, как все прошло, все прошло отлично, а я был так счастлив, когда на экране телефона высветилось твое имя.

Именно по этому телефону ты звонила мне, чтобы успокоить, сказать, что скоро ты будешь дома.

Наверное, я страшно доставал тебя своим волнением. Иногда ты говорила, что даже боишься задержаться на минуту с кем-то поболтать. Одна из твоих подруг сказала мне: «Сильви частенько убегала со словами «Мне надо идти, а то Жан-Луи беспокоится». Надеюсь, ты этим хоть чуточку гордилась. Хотя чаще ты, наверное, злилась, чувствовала себя несвободной. Я был обузой. Вечно ходил за тобой хвостом, как собачка. Даже по магазинам. И чтобы загладить свою вину, я за все платил. Ты, наверное, предпочла бы платить сама, только бы этот липучка за тобой не таскался.

Теперь мне больше не о ком беспокоиться, разве что о Саломее.

Я удалил тебя из своих контактов в мобильнике. Нажал на «поиск», затем прокрутил имена, нашел «Сильви» и нажал на «удалить». На экране возник страшный вопрос: «Удалить Сильви?» Я долго колебался. В итоге решительно нажал на «ОК». При этом чувствовал себя словно президент, нажимающий на красную кнопку атомной бомбы. На экране появилась корзина, в которую я отправил твой телефон. Проницательная госпожа SFR когда-нибудь обязательно додумается до того, чтобы заменить корзину на гробик.

Мы часто ходили вместе в рестораны, обычно – в «Пети Маргери», а еще в «Бистро вздохов». Меня всегда поражали парочки, которые совсем не разговаривали, иногда только просили передать соль.

Помню, однажды по телевизору показывали передачу про семейные склоки, и какая-то женщина написала мне письмо о том, что все шестьдесят лет брака они с мужем страшно ссорились, а в последнее время – никаких сцен. Пламя погасло – контакта нет. У нас ничего подобного не происходило. Мы всегда друг с другом разговаривали, иногда, конечно, и ссорились, но общение не прерывалось.