Юрий Покальчук - И сейчас, и всегда

Но что вы напишете, например, о жизненном опыте Пако, о его жизни, о наших общих дорогах? Ведь важно тут, очень важно, как человек шел. Куда шел, конечно, важно. Но важно — и как.

Скажу вам еще вот что: воевать значительно легче, как выяснилось, чем жить мирной жизнью. Я знаю, это вам покажется странным, даже невероятным, но это мой личный вывод из пройденного... В Испании воевали подростки, даже дети, и на Кубе повторилось, их пример... Да вот и в Анголе недавно. Мальчишки, а уже автомат на груди, и вперед. И скажу вам, что из них бойцы зачастую намного лучше, чем взрослые, преданнее, честнее и храбрее.

Но окуните такого мальца в мирную жизнь. Единственно, куда ему надо, — это в школу. А там к нему отношение как к ребенку. Сейчас на войне в пятнадцать лет может быть нормальный солдат. Да еще эти акселераты. Вы на них посмотрите! Моих видели? Взрослые дядьки. У них кровь играет, жени их хоть завтра, если на старый манер. А они еще школяры. И там к ним — как к детям...

Ну, у нас немного иначе. У нас Пако директор. Да и я в школу захожу. Дети у нас и в колхозе помогают. Старшие классы. Потому и отношение к ним соответствующее. И о взрослой жизни им надо знать. А как же! Обязаны знать из первых рук. Я своим сам все рассказал. После двенадцати лет. Хлопцам легче? Нет, а девочкам точно так же. И дети у меня не сходят с ума, не зная, что с собой делать. Спорт... Ну, всякое бывает... Скажу только, что в человеке заложено, то непременно вырвется наружу. Вот и надо вовремя думать, как его направить, какие подсказать ему точки отсчета.

Знаете, я с детства, еще с гимназии, больше всего любил античную историю. Всю мифологию знал назубок. Подвиги героев, титанов, богов, войны...

Как-то мне пришло в голову вот что. Мы воспитываем детей и о тех войнах говорим как о делах обычных, само собой разумеющихся. Что же выходит? В сознание подростка вкладываем, что война — почтенное занятие, обычное, нужное, в каких-то случаях просто необходимое. Думаю, тут попутно и непременно нужно внушать мысль, что всякая война — прежде всего беда, несчастье для людей. Что, когда война, когда люди вынуждены воевать, они поневоле порождают зло, такова уж природа войны. Историческая необходимость, да. Но ничего хорошего в войне нет и принципиально быть не может. Понимаете меня?

Я воевал десять лет, и единственное, чему научился, — убивать. А Пако вообще вступил в войну ребенком. А вышел из нее уже взрослым человеком. Что мы знали? Что мы понимали в мирной жизни? Во многом она оказалась для нас еще тяжелее войны, но при этом стократ, нет, в миллион раз человечнее в своих проблемах и хлопотах. Вот так и скажу, именно так. Надо почувствовать войну на ощупь, чтобы кровь погибших друзей и убитых тобой врагов прожгла твое сердце до самого донца. Тогда узнаешь, какова она и почем, человеческая жизнь.

Может, вас удивит это, но я никогда не увлекался сельским хозяйством. Никогда в жизни не собирался им заниматься. Не думаю и до сих пор, что это единственное мое призвание. Нет, не думаю. Но я понял, что кто-то должен выбрать и это. Это был тяжелейший участок фронта, а я никогда не выбирал самого легкого. Издавна. Потому и пошел сюда. Да. Именно из этих простых соображений. Потому что люди здесь нуждались в поддержке. Я на селе осмотрелся и понял, что село — как отряд, как рота, которую можно повести в бой. А сколькими людьми я командовал за те десять лет? Вот и тут взял и повел их. И теперь не жалею. Потому что получилось. Сегодня уже можно так говорить. Только вот кто после меня придет — это волнует меня! Хотя теперь уже есть смена, есть хлопцы, воспитанники мои, из нашего села. Агрономы, ветеринары, учителя. У нас в селе своя интеллигенция.

Всего было. И бюрократов ломать пришлось не раз. Но всегда найдется человек, который поможет правде, — вот что нужно помнить. Я искал и находил.

Может, это и есть главное призвание каждого из нас — искать другого человека. Я не раз — все-таки гимназическое образование — великое дело — думал о Диогене с его фонарем, о его печальном: человека ищу! Эх, этого бы философа в село тех лет, в развал, в отсталость, в неверие... Мне ведь не просто человек был нужен, даже два, или три хороших человека, или десять, а коллектив, спаянный общей целью. Вот его создать — это адов труд. Правда, повезло с парторгом, бывший фронтовик, тоже из нашего села хлопец, без руки вернулся. Сам пришел, в городе работал где-то, а услышал, что у нас происходит, и пришел ко мне. Поговорили. Остался у нас. Потом стал парторгом. Сначала другим, потом себе — вот и весь тогда принцип подбора кадров.