Стивен Фрай - Теннисные мячики небес

Гордон неуверенно кивнул:

— Великого Неда?

— Прости мне этот всплеск сарказма. Нед очень популярен в школе. Он чрезвычайно одарен, однако… хотя нет, не слушай меня. Все это не мое дело.

— Постой, он встречается с моей кузиной, так что мне нужно знать все, что о нем следует знать, — сказал Гордон. — Порция думает, что у него даже говно не воняет. Но ты же учился с ним в школе. Ты его знаешь дольше, чем она.

— Ну, скажем так: мне бы не понравилось, если бы с ним встречалась моя кузина. Это трудно объяснить. Большинство находит его очаровательным, честным, обладающим всеми качествами, какие делают мужчину привлекательным. Мне же он кажется холодным, надменным и лживым. Ого… — Эшли поднял взгляд на Биг-Бен, начавший отбивать половину часа. — Двенадцать тридцать. Если ты не против, давай заглянем в паб за углом. Я договорился там позавтракать с другом. В палату, коли будет желание, можно заглянуть и потом.

— Погоди. Послушай, если я тебе помешал…

— Ничуть. Руфус тебе понравится. И ты ему. Вернее, твои десять фунтов. На эти деньги можно купить немало выпивки.

— Ну ладно, если…

— Я пошутил. Руфус богат как Крез. Уверен, ты обнаружишь, что у вас много общего.

Нед лежал в постели и смотрел в потолок. Рядом, прижав к щеке кулачок и свернувшись, точно котенок, спала Порция.

Он еще не рассказал ей о ночном кошмаре на борту «Сиротки», о виденной им смерти Падди Леклера. По дороге из Хитроу, в автобусе, они беседовали почти как чужие, Нед старался, чтобы Гордон не чувствовал себя лишним, да и Порция казалась в присутствии кузена странно скованной. Неду не хотелось пугать ее, однако случившееся его потрясло. Он никогда раньше не сталкивался со смертью, ответственностью и страхом лицом к лицу, а тут они свалились на него все сразу.

Возвращаться в Шотландию с мертвецом на борту было занятием малоприятным. Да еще и Руфус Кейд повел себя как-то странно. Представлялось естественным, что именно Нед поведет яхту обратно в Обан, и все, кроме Кейда, согласились с тем, что это правильно и разумно. Нед безо всякого тщеславия сознавал, что он лучший во всей команде моряк, да и разве то, что Леклер доверился ему перед смертью, не доказывало его право командовать судном? Конечно, он не мог поделиться этим секретом ни с Кейдом, ни с кем другим. В течение пяти часов, до самой зари, на всем их печальном обратном пути Кейд угрюмо придирался к каждому решению Неда и при всяком удобном случае из кожи вон лез, стараясь подорвать его авторитет. Прежде с Недом такого не случалось, и потому он чувствовал недоумение и обиду.

И только когда они шли через гавань Обана к молу, на котором их ожидали, посверкивая голубыми огнями, машины «скорой помощи» и полиции, Нед понял, в чем дело.

Кейд, смущаясь, подошел к нему.

— Послушай, Маддстоун, извини, — глядя в палубу, сказал он. — Наверное, все это сбило меня с катушек. Я не хотел придираться к тебе. Конечно, ты и должен был нами командовать.

Нед коснулся его руки.

— Да черт с ним, Руфус, забудь об этом. С учетом всех обстоятельств, ты вел себя блестяще.

Весь остальной день прошел как в путаном сне — показания в полиции, телефонные звонки, бесконечное ожидание, — но в конце концов Нед получил разрешение отправиться со всей командой в Глазго, чтобы поспеть на ночной эдинбургский поезд. Быть начальником — дело тяжелое.

Голова Порции шевельнулась на его груди, и Нед обнаружил вдруг, что смотрит ей прямо в глаза.

— Привет, — сказал он.

— Привет.

И они рассмеялись.

Эшли смотрел, как Гордон приканчивает второй свой «Гинесс».

— Ты же видел ее, Эшли, — сказал Гордон, рыгнув и отерев с губ пену. — Она прекрасна. Ты бы назвал ее прекрасной?

— Безусловно, Гордон, — ответил Эшли, у которого лежало в кейсе несколько старых греческих антологий, представлявшихся ему куда более возбуждающими.

— И вообще, — продолжал Гордон, — в моей стране за чужаков не выходят. Просто не выходят, и все. Не положено, неправильно.

Руфус сидел, хмуро уставясь в пинту «Директора», которую он уже сдобрил тремя тройными виски.

— За чужаков? А кто у вас там чужаки?

— Гордон и Порция евреи, — пояснил Эшли. — Выходить за людей другой веры у них не принято.

— А я католик, — сообщил Руфус. — И у нас то же самое.

— Да она в мою сторону и не смотрит, — пожаловался Гордон. — Ни хера не смотрит. Вы понимаете, о чем я?

— О том, что она на тебя не смотрит? — сказал Руфус.

— Точно. Вот ты понял. Не смотрит, и все.