Леонид Габышев - Одлян, или Воздух свободы - Сочинения

Когда Стефан выздоровел, он встретил того, кто его подколол, и отделал, чтоб помнил. Но тот заявил в милицию, и Стефану за хулиганство дали три года. Суд не взял во внимание, что Стефану была нанесена потерпевшим ножевая рана.

Стефан с Глазом тоже спорил на приседания и, как все, проиграл. Сейчас Стефан подошел к Глазу и сказал:

— Глаз, мне бы очень хотелось на тебя посмотреть, когда ты освободишься. Каким ты станешь?

Пятьдесят четвертая встретила Глаза ликованием. Вечером он читал стихи. К этому времени выучил много новых. Знал целые поэмы. Парни балдели.

Когда камеру на следующий день повели на прогулку, малолетка — его звали Вова Коваленко — подбежал к трехэтажному корпусу, к окну полуподвального этажа, и крикнул:

— Батек, привет!

— А-а, сынок, здравствуй, — ответил из окна мужской голос.

В прогулочном дворике Глаз узнал: Вовкин отец сидит в камере смертников. Приговорен к расстрелу. Приговор еще не утвердили.

Поработав на ящиках, Глаз увидел — за погрузкой наблюдают и понял: в побег не уйти.

Малолеток вели с работы, и они проходили мимо окна угловой камеры. На окне жалюзи нет. Мужики в камере о чем-то спорили, громко называя кличку «Глаз». Ребята и Глаз остановились, глядя в окно на спорящих.

— Глаз, Глаз, — громко говорил средних лет мужчина, сидя за столом, — он писал с зоны письмо начальнику уголовного розыска…

Мужчина взглянул в окно и увидел малолеток и Глаза, смотрящих на него.

— Да вот он, легкий на помине, — сказал мужчина и показал рукой на окно, — и сам Глаз.

Мужчина и Глаз сквозь решетку смотрели друг другу в глаза. И Глаз испугался: «Откуда он про письмо знает?»

В камере ребята спросили Глаза, о каком письме говорил мужчина.

— Я писал письмо начальнику уголовного розыска с зоны, зная, что ведется расследование. Хотел запутать следствие.

С приходом Глаза порядок в пятьдесят четвертой становился все хуже и хуже: Глаз не заваривал свар, но то ли пацаны хотели перед ним показать себя, то ли одним своим присутствием он вливал в них струю хулиганства. Лишь на прогулке ребята не баловались: чтоб подольше побыть на улице.

В последние два дня Глаз заметил: парни по трубам стали разговаривать чаще. И смотрели на него испытующе. К чему бы это? Развязка наступила скоро.

После обеда надзиратель открыл кормушку и крикнул:

— Петров, с вещами!

Глаз скатал матрац и закурил. Ребята столпились и зашептались. Один залез под шконку, переговорил с какой-то камерой и вылез.

— Глаз, — вперед вышел парень по кличке Чока, — объясни нам, почему тебя часто бросают из камеры в камеру.

Он понял — старая песня.

— А откуда мне знать? Спросите начальство. Вы сами меня пригласили.

— Нам передали, что ты наседка.

— Что же я могу у вас насиживать? Здесь все осужденные. Преступления раскрыты.

— Но ты сидел в разных камерах и под следствием. Сидел со взросляками. Сидел с Толей Паниным, который шел в несознанку по мокряку. Тебя из его камеры перебросили в другую. А ты знаешь, что Толю раскрутили и скоро будет суд? Ему могут дать вышак. Здесь, на малолетке, сидит его брат. Мы сейчас с ним разговаривали. Он да еще кое-кто просят набить тебе харю.

— Когда я сидел с Толей Паниным, мы с ним ни о его деле, ни о моем не разговаривали. Толя что — дурак болтать о нераскрытом?

На Глаза перло несколько человек из тех, кто не сидел с ним, когда они пытались убежать из тюрьмы. А старые знакомые вступиться не могли, раз было решение набить морду. — Ладно, хорош базарить, а то его скоро уведут, — сказал Чока и отошел от Глаза.

Малолетки разбежались по шконкам, оставив Глаза возле бачка с водой. «Что же это такое, — подумал он, — хотят набить рожу, а все попрыгали на шконки».

От стола на Глаза медленно шел Алмаз. Алмаз боксер, ему поручили исполнить приговор.

Глаз еще раз окинул взглядом пацанов, сидящих на шконках, перевел взгляд на швабру в углу, с нее на тазик под бачком с водой. «Швабра — это ерунда, — молниеносно заработало сознание Глаза, — с ходу сломается. А тазик пойдет. Выплесну ему в рожу воду и рубцом тазика огрею по голове».

Глаз заколебался. Прежде, чем ударить Алмаза тазиком, придется окатить его помойной водой. Глаз не только зачушит Алмаза, но и зачушит ребят: брызги долетят до них. Этого пацаны не простят. Зачушить малолетку — посильнее всякого удара. Камера взбунтуется против него. Нет, водой из тазика в рожу Алмазу нельзя. А если воду вылить на пол, пропадет внезапность нападения. Алмаз изготовится. И удар не пропустит. Отскочит. Он боксер. «Будь что будет, ведь меня сейчас уведут». И Глаз остался на месте.