Элиф Шафак - Честь

– Послушайте, малец решил, что Карл Маркс – ее дедушка!

По комнате прокатилась волна смеха.

– Карл Маркс – наш общий дедушка! – раздался чей-то веселый голос.

– Наш общий дедушка, который поможет нам изменить этот мир! – заявил Капитан.

Осознав, что сморозил невероятную глупость, Юнус вспыхнул до ушей. Но все же он решил, что последнее слово не должно оставаться за Капитаном.

– По-моему, он слишком старый для этого, – произнес он чуть дрогнувшим голосом.

– Он стар и потому мудр, – последовал ответ.

– Но он толстый и лохматый, – не унимался Юнус.

Последовал новый взрыв смеха, но Капитан внезапно стал серьезным, глаза его угрожающе прищурились.

– Приятель, тебе следует отзываться о нем более уважительно. Тем более что Карл Маркс – твой союзник. Он отстаивал права таких, как ты.

– Он что, был турком? – вырвалось у Юнуса.

Все так и покатились со смеху. Вытирая выступившие от смеха слезы и постанывая от удовольствия, зрители ожидали продолжения шоу.

– Под такими, как ты, я имел в виду неимущих, – пояснил Капитан.

– А кто такие неимущие? – спросил вконец озадаченный Юнус.

– Неимущие – это люди, которые лишены того, что принадлежит им по праву. И в результате имущие владеют тем, на что не имеют никаких прав.

Юнус сосредоточенно сдвинул брови и прикусил губу.

– Ни один вид, проживающий на земле, не может сравниться с человеком по части жестокости, жадности и надменности, – все больше входил в раж Капитан. – Вся капиталистическая система построена на систематической эксплуатации неимущих. Я, ты, мой юный друг, мы все здесь – неимущие! Соль земли! Великая немытая голытьба!

– Мама всегда поддерживает чистоту в доме, – пробормотал Юнус. Никакого другого аргумента он найти не смог.

Снова раздался смех, но на это раз не такой веселый, как прежде. Теперь в этом смехе звучали жалость и сочувствие.

Но Капитан, севший на своего любимого конька, не заметил, что настроение его слушателей изменилось.

– Пойми же наконец, парень, – продолжал он, – эксплуататоры угнетают твоих родителей и заставляют их вкалывать до седьмого пота, а сами набивают свои карманы!

Юнус вскочил на дрожащие ноги:

– Никто моих родителей не угнетает, и меня тоже. Мой брат – боксер, и он сумеет за нас постоять!

Юнусом двигала не только гордость. Никогда раньше ему и в голову не приходило, что его семья бедна. Конечно, мама частенько жаловалась, что им трудно свести концы с концами. Но никто у них дома не говорил, что они какие-то там неимущие, угнетенные, и тем более не употреблял неблагозвучное слово «голытьба».

На этот раз никто не засмеялся. За окнами темнела ночь. В нескольких кварталах отсюда Пимби стояла у кухонного окна, смотрела на улицу, слабо освещенную фонарем, и изнывала от тревоги за младшего сына. Одиночество и тоска окружали ее плотной оболочкой, словно стеклянный шар – фигурки сказочных персонажей.

– Ладно, приятель, я не хотел тебя обидеть. – Капитан улыбнулся, чтобы следующая его фраза не прозвучала как упрек: – Просто ты еще слишком мал для серьезных разговоров!

Эти слова заключали в себе все, что Юнус ненавидел: намек на его малолетство, глупость и невозможность завоевать любовь Тобико. Едва сдерживая слезы, мальчик рухнул в кресло.

– Не обращай на него внимания, – прошептала Тобико. – Уже поздно. Тебе пора домой.

– Да, я пойду, – хмуро кивнул Юнус. Его желудок снова начал кувыркаться.

– Пока, зайчик.

Юнус попрощался со всеми, но не стал прикладывать правую руку к сердцу, как учили его отец и дядя. Вместо этого он растопырил средний и указательный пальцы в виде буквы «V», как это было принято у здешних обитателей. Но стоило ему сделать несколько шагов, комната начала кружиться. Не в силах предотвратить катастрофу, он без предупреждения изверг содержимое своего желудка даже не на пол – это было бы еще полбеды, – а на джинсы девушки, в которую был влюблен.

– Нет, только не это, – проскулил он, понимая, что его надежды на взаимность окончательно рухнули.

В следующее мгновение огоньки свечей превратились в ровный серебристый свет и он соскользнул в иную реальность.

Друзьям Юнуса пришлось доставить его домой на руках. Они позвонили у дверей и тут же умчались. Когда измученная ожиданием Пимби открыла дверь, она увидела лишь своего младшего сына, безмятежно сопящего у порога.

С начала семестра Кэти Эванс, сама того не желая, втрескалась в Искендера по уши. Алекс. Александр. Пошел он в задницу. Наглый идиот. Так тащится от себя, что смотреть смешно. Вечно окружен прилипалами и строит из себя самого крутого. И все же она чувствовала, что огоньки, тлеющие в его темных глазах, прожигают ее насквозь и ей отчаянно хочется коснуться его гладкой оливковой кожи. В конце концов Кэти набралась храбрости, подошла к нему первая и спросила, не хочет ли он в ближайшее воскресенье сходить с ней в кафе. В ответ он бросил «О’кей» и сообщил, что утром по воскресеньям помогает матери, с одиннадцати до двух у него тренировка в боксерской секции, а после он готов с ней встретиться, если она так хочет.