Рут Озеки - Моя рыба будет жить

— Это всего лишь киты.

Потом в том же круизе она читала лекцию об отряде Cetacea. Она показывала видео и рассказывала о сложных сообществах и социальном поведении, о пузырьковых сетях, эхолокации и о спектре эмоций у китов. Проиграла записи их голосов, щелканья и «песен». К ее удивлению, тот пожилой пассажир был среди публики и внимательно слушал.

Потом как-то киты показались опять, на этот раз гораздо ближе, устроив очень зрелищную демонстрацию поверхностного поведения — они прыгали в воздух, хлопали по воде хвостами и ластами, плыли, высунув голову из воды. Тот старик вышел на палубу посмотреть.

Под конец круиза, уже ввиду порта Ванкувер, он нашел Калли и вручил ей конверт.

— Для ваших китов, — сказал он.

Она стала было благодарить, но он только потряс головой: «не надо».

Они причалили, и Калли совсем забыла о конверте. Добравшись до дома, она нашла его и открыла. Внутри был чек на полмиллиона долларов, адресованный ее агентству по защите морских млекопитающих. Она подумала, это шутка. Подумала, что неправильно сосчитала нули. Она переслала чек в офис, и там его отнесли в банк. Чек оказался действительным.

Вооружившись списком пассажиров, она вычислила адрес старика в Бетседе и приступила к нему с расспросами. Поначалу он отказывался отвечать, но потом все же объяснился. Оказалось, во время Второй мировой войны он служил пилотом бомбардировщика; база у них была на Алеутских островах. Каждый день они совершали вылеты в поисках японских целей. Часто, если никаких целей не находилось или погодные условия были плохими, им приходилось возвращаться на базу с невыполненным заданием; но садиться с полным боекомплектом было небезопасно, так что они сбрасывали бомбы прямо в море. Из кабины самолета можно было видеть китов, скользивших под поверхностью воды. С высоты эти киты казались такими маленькими. Они использовали их в качестве целей для тренировки.

— Это было забавно, — сказал старик Калли по телефону. — Что мы знали тогда?

— Они питаются с помощью фильтрации, — сказала Калли о морских желудях, — но не слишком хорошо могут двигать своими циррусами, так что для питания им необходим сильный ток воды. Поэтому они предпочитают селиться на побережье, менее защищенном, чем наше.

— А что такое циррусы? — спросила Рут, ставя на стол две кружки с чаем и наливая третью для Оливера: он только что вернулся с посадок. Сняв и повесив куртку, он присоединился к ним вместе с котом, который следовал за ним по пятам.

— Ваше здоровье, — сказала Калли, сделав глоток из кружки. — Циррусы — это их ноги и руки. Такие перистые усики, которыми они ловят планктон.

— Не вижу никаких перистых усиков, — заметила Рут. Морские желуди ей не нравились. Они были уродливые и противные.

— Они выпускают их только под водой, — ответил Оливер, обхватывая покрасневшими пальцами теплую кружку. — В любом случае, эти ребята уже мертвы.

Рут еще раз внимательно осмотрела желуди, которые, в общем и целом, выглядели так же, когда были еще живы. К поверхности пакета они крепились с помощью длинных эластичных отростков, покрытых наростами. Каждый отросток был увенчан пучком жестких белых пластин, похожих на ногти. Калли указала кончиком ручки на отростки. Песто вспрыгнул на кухонную стойку, чтобы понаблюдать.

— Это ножка, или стебелек, — сказала она, — а эта белая часть — головка.

Кот начал нюхать желуди, но Рут отпихнула его подальше.

— А лицо у него есть? — спросила она.

— Не то чтобы лицо, — ответила Калли. — Но у них есть дорсальная сторона, то есть верх, и вентральная — низ.

Она достала из кармана рыбацкого жилета маленькую пластмассовую коробочку и открыла ее. Внутри оказался целый набор инструментов сыщика: скальпель, пинцет, пара щипчиков, маленькая линейка. Выбрав самый большой морской желудь, с помощью скальпеля она осторожно отделила ножку от пакета. Извлеченный желудь она положила на стойку перед собой. Вынула линейку и тщательно измерила существо от кончика до макушки.

— Ты можешь определить его возраст? — спросил Оливер.

— Трудно сказать. Они достигают половой зрелости примерно в год, полностью взрослыми становятся в пять. Жить могут до двадцати лет и больше. Этот парень или девица — в общем, не важно, потому что они гермафродиты, — вполне взрослый. Они могут вырастать до двадцати сантиметров, или восьми дюймов в длину, но этот лишь слегка больше трех дюймов, и можно предположить, что это довольно молодая колония или что условия были так себе, или и то и другое. Слушай, Оливер, а можно я проведу тест-драйв этого твоего скопа на айфоне?