Рут Озеки - Моя рыба будет жить

Вот, например, супергероиня старой Дзико Канно Сугако — она продолжала учить английский и вести дневник до того самого дня, как ее повесили. Мне кажется, она — хороший образец для подражания, хотя, конечно, она императора собиралась бомбой убить.

Короче, теперь я знала, что время мое на земле ограничено, и не хотела тратить больше ни одного драгоценного момента на дурацкие свидания, и это серьезно взбесило Бабетту. Она сказала, я занимаю ценный рабочий столик у «Фифи», и что мое царапанье ручкой создает занудную атмосферу. Я попыталась убедить ее, что писатель — как раз аутентичная деталь, как в настоящем французском кафе, но она не согласилась и наконец предъявила мне ультиматум. Или иди на свидание, или выметайся.

Ладно. Плевать.

Это было вчера.

Она резко отвернулась, а я продолжала писать, следя за ней краешком глаза. Она заговорила с клиентом за одним из соседних столиков, и тот повернулся на меня посмотреть, и я просто поверить не могла, это был тот противный хентай, которого я описывала в самом начале. Тот, с сальными волосами и нездоровым цветом лица, которому нравилось смотреть, как я подтягиваю носки? Он тут постоянно торчит, но мне казалось, он скорее из тех, что только пялятся, не похоже, чтобы он смог наскрести денег на свидание. Бабетта рассыпалась перед ним, настоящий менеджер по продажам, а это я нахожу несколько оскорбительным, если хочешь знать правду. То есть я такая, в общем-то, симпатяшка шестнадцати лет в школьной форме. Казалось бы, он кипятком должен писать, что у него есть шанс пойти со мной на свидание, правда? Наконец он достал бумажник и вручил Бабетте какие-то деньги. Бабетта свернула купюры в трубочку и запихала между грудями, а потом посмотрела на меня.

— Свидание, — произнесла она одними губами.

Вздохнув, я захлопнула дневник и пошла за ней в гардероб, где она выудила из декольте тощую пачку купюр, отслюнила несколько штук и вручила мне.

Я глядела на нее с удивлением.

Она пожала плечами.

— Рию тебя избаловал, — сказала она. — Пора тебе реалистичнее взглянуть на мир.

— Я не собираюсь делать это за столько! — сказала я, пихая ей деньги обратно. — У меня, знаешь ли, самоуважение есть.

Улыбка на ее хорошеньком кукольном личике медленно раздвинулась, стала опасной. Она толкнула меня к стенке и схватила за подбородок, глубоко запустив костяшки пальцев в мякоть под подбородком, где кости сходятся буквой «V», прямо над горлом. Я подавилась от боли — она была такой сильной, что меня чуть не стошнило.

— Это забавно, — сказала она. — Такие, как ты, самоуважения не заслуживают. Так что ты просто перебьешься.

Она взяла меня за щеки обеими руками и ущипнула так сильно, что у меня слезы навернулись на глаза. Потом потянула за щеки так, что мы практически касались лбами, и два ее глаза стали одним ужасным глазом, темным и блестящим среди оборочек и кружев.

— Тебе повезло, что я такая добрая, поделилась с тобой хоть чем-то, — сказала она. — Проблема с тобой в том, что ты слишком американка. Думаешь только о себе. Ленишься. Тебе бы преданности поучиться, и стараться надо побольше.

Она в последний раз хорошенько меня ущипнула и отпустила.

Я откинулась на висевшие за спиной пальто и сползла по стенке. Склонив голову набок, она внимательно меня оглядела, потом наклонилась и потрепала по горящей щеке.

— Такая розовенькая, — сказала она. — Такая хорошенькая, — а потом дала мне пощечину. Выловила пальто моего кавалера и бросила мне.

— Хорошо повеселиться, — сказала она, изящно повернувшись на каблуках так, что взлетели юбки, и с того места, где я сидела на полу, мне были видны оборочки на ее трусиках, когда она процокала к двери.

Не помню, как звали того хентая. Может, я вообще так этого и не узнала. Он ждал меня у ресепшена рядом с голой дамой в фонтане. Я отдала ему пальто. Он взял, даже не посмотрев мне в глаза. Пробормотал что-то, я так и не поняла что, и вышел, явно ожидая, что я последую за ним. Крошечный лифт был совсем пуст, и мы стояли там в неловком молчании, наблюдая, как закрываются двери, не зная, что сказать и о чем вообще тут можно разговаривать. Через пару этажей двери открылись опять, и в лифт ввалилась большая веселая компания, и внезапно я оказалась прижатой к нему. Я почувствовала у себя на шее его кислое дыхание, когда он начал лапать меня под юбкой, наваливаясь сзади. Я хотела закричать: «ЧИКАН!» [147] Чикан — приставала, извращенец. Мужчина, который сексуально домогается женщины на публике. , как, предполагается, надо делать, когда в метро к тебе лезет какой-нибудь извращенец, но не стала. В конце концов, он заплатил, и если ему хотелось начать немного заранее, что я могла сказать? Когда лифт остановился и все вышли, он с помощью пальто замаскировал спереди штаны и, спотыкаясь, направился вниз по улице, оглядываясь через каждые пару шагов, чтобы посмотреть, иду ли я за ним. Я могла бы убежать, но не сделала этого. Я просто шла за ним, потому что он заплатил и смыться было бы бесчестно. Я просто поверить не могла, каким ничтожеством он был, но самоуважения у меня не было, так что это было не важно. Социальные навыки у него начисто отсутствовали. Он не предложил мне купить симпатичный свитерок или кейтай. Он не предложил мне выпить, и в отеле, куда он меня отвел, не было даже мини-бара. Ни шампанского, ни бренди, только автомат в холле, торгующий пивом и сакэ в стаканчиках. Эти стаканчики напомнили мне о папе, потому что именно из таких он и пил в тот вечер, перед тем, как свалиться на рельсы под скоростной экспресс до Чуо. Ужасно депрессивно, но по-любому мой кавалер был чересчур прижимист, чтобы покупать мне сакэ.