Антонио Редол - Яма слепых

С того самого дня так эти земли и зовутся, хотя кое-кто и называет их «Рука человека». Вот так сосуществуя, эти два названия дополняют одно другое. Что такое человек без бога? Ничего. Но и бог без человека тоже не слишком многое. И тот и другой — деревья одного корня.

Привлеченные шумом запряженной лошадьми коляски, подъезжавшей со стороны степи «Мертвых лошадей», деревенские мальчишки весело, наперегонки бросились ей навстречу, оглушая криками и махая руками. Следом за ними на дорогу высыпали всполошившиеся женщины, одна из которых, узнав землевладельца, тут же воздела руки к небу и запричитала:

— Да восславится имя твое, господь! Да восславится! И во благо «Благу божьему» привел ты к нам сеньора Диого Релваса!

После того как здесь была найдена вода — она стоила жизни пятерым и семерым — увечий, — степь покрылась фруктовыми деревьями, богатыми огородами, полями пшеницы и кукурузы, конечно при поливе, не зря крестьяне поклялись здесь, под большим дубом, способным дать тень целому батальону, что уйдут отсюда только в том случае, если земля разверзнется. Теперь здесь стояли побеленные глиняные дома, некоторые даже с дымоходными трубами.

Мигел Жоан вел счет всему, что видел. Здесь, на землях степи «Мертвых лошадей», которые его прадед отхватил у монастыря за бесценок и скорее из-за пробкового дуба, чем из-за самой земли, — он был впервые.

— И как только эта земля позволяет развести здесь фруктовый сад? — тихо сказал он отцу.

— Эта земля позволяет развести здесь все, что хотят эти люди… Здесь все — дело их рук. Все, что здесь есть, — все результат их труда. Сама земля…

По выражению отцовского лица Мигел Жоан понял, что лучше не высказывать своих мыслей.

Совсем скоро коляску окружило более двухсот человек, от всей души предлагавших землевладельцу плоды своего труда: мед, дыни и даже сушеный мускатный инжир, что было невероятным деликатесом для такой недоброй земли, теперь, правда, уже покоренной и забывшей свою злобу. Им подали воду.

— Свежая, одно удовольствие, сеньор Диого Релвас! Похоже, барчуку понравилась.

Уступив просьбам, Диого Релвас и Мигел Жоан спрыгнули с облучка и пошли по деревне пешком. Каждый хотел затащить их к себе в дом, попотчевать хлебом и овечьим сыром, а некоторые, оставшись при лошадях и отведя их в тень и задав им корма, пользовались возможностью наполнить коляску всем, чем только можно. Потом все во главе с землевладельцем направились на сходку крестьян, которая по традиции происходила под сенью раскидистого дуба, издавна избранного для таких торжественных случаев. Диого Релвасу и Мигелу Жоану предложили сесть на дубовые скамьи. Один крестьянин скромно заметил:

— В нашем хозяйстве эти скамьи были первые. Первая роскошь. И потому-то… Пусть хозяин простит нам эту бедность… Бедные, но честные.

Спорный вопрос касался воды. Сафранарио, на земле которого после дележа оказался один из колодцев, настаивал на безраздельном владении водой, во всяком случае — пока это ему будет необходимо. Возникшие благодаря подстрекательствам споры довели до драк: у одного была разбита голова, у другого сломана рука, так что можно было ожидать и чего похуже. Землевладелец же оставлял за собой право и обязанность призвать их к порядку, так как не хотел видеть своих старых друзей в постоянных стычках друг с другом.

И он высказал желание поговорить с виновником. Неприятное лицо отделившегося от толпы человека было бесформенным и дряблым. Оно не понравилось Релвасу и из-за глаз. Диого Релвас не любил людей, которые смотрели ему в глаза только тогда, когда он того требовал.

— Правда ли то, что мне здесь рассказали?

— Более или менее…

— Тогда расскажи то, что исказили.

Виновник не открывал рта, хотя жена все время подталкивала его локтем. Толпа доверительно обменивалась мнениями, чуть слышно шумела.

— Я просил Сафранарио высказаться. Ну, так ты будешь говорить?!

Крестьянин заставил себя сделать два маленьких шага вперед. Одной рукой он мял рубашку, другую прятал в кармане тиковых штанов. Он казался отсутствующим.

— Они не сказали… что вода… на моей земле.

— Ты явно плохо слушал.

— Ну, если они это сказали… вода моя.

— Наша, — поправила его жена.

— Вот ты, — заметил Диого Релвас, указывая на крестьянку, — говоришь верно: вода ваша, ваша общая.

— Это неверно! — крикнул Сафранарио.

«Пусти козу в огород…» — подумал землевладелец Алдебарана, поднимаясь со скамьи и идя на Сафранарио.