Антонио Редол - Яма слепых

— Это было бы неплохой программой для любого правительства…

— Возможно, ваше величество.

— Но теперь я вознаграждаю вас, мой друг. Я еще не обращался к вам, как должно: мой дорогой виконт Алдебарана…

Диого Релвас, похоже, ждал этого момента, так как лицо его смягчилось.

— Ваше величество, дозвольте обратиться с просьбой.

— Прошу вас.

— То, что я хочу попросить, — сущая малость.

— Я слушаю.

— Два часа назад, да, всего два часа, как ваше величество пожаловало мне титул виконта. Мне бы хотелось… если, конечно, это не оскорбление… вернуть его вашему величеству.

— Но почему?! Релвас, я не понимаю.

— Да, я — Релвас… И того, что я — Релвас, мне вполне достаточно. Диого Релвас, внук Кнута. Здесь, в пределах своих владений, я веду себя так, как считаю нужным, езжу верхом или и экипаже вместе с моими слугами, не задумываясь о титуле, который обязывает ко многому. Я люблю быть таким, каков я есть. Релвасы ведь дворяне, и этого вполне достаточно.

— Знатность — это же почет.

Теперь землевладелец Алдебарана почувствовал себя спокойно. Он усадил монарха в одно из деревянных кресел и, предложив ему сигару, закурил сам.

— Ваше величество считает так, но, простите меня, другие-то будут думать иначе. Скажу-ка я ему вот что. Ну, вот сегодня, сегодня я преподал урок сельского хозяйства графам и маркизам… и даже герцогам. Урок сельского хозяйства и чести, и горжусь этим. Похоже, это ему не понравилось. Прошу простить, ваше величество, мою нескромность.

— Вы — человек разумный…

— К тому стремлюсь. Сегодня все со мной на равных. И я такой же, как и все. А завтра-виконт. Виконт Алдебарана…

— Лиха беда начало…

— Лиха беда. Да простите мне откровенность, с какою я с вами беседую. Вот вы со мной по-дружески, и я не вижу другой возможности, как ответить вам тем же: быть искренним.

Он постукивал по груди левой рукой.

— К тому же считаете ли вы возможным, чтоб король земледельцев Португалии принял титул виконта?! Ведь ваше величество назвали меня королем.

Покачав головой, монарх улыбнулся.

— Я был виконтом два часа, — добавил Диого Релвас, подходя к одному из окон Башни. Потом он указал на реку. — Знает ли ваше величество, как мы называем Тежо?

— Нет.

— Море… Мы называем Тежо морем. И это действительно море.

— Да, здесь, у вас, слова имеют более широкий смысл, — не без намека сказал король, беря бинокль, протянутый землевладельцем.

— Или, наоборот, более узкий. Я считаю, что узкий. Все это от нашей скромности.

Не отводя глаз от бинокля, монарх снова улыбнулся.

— Да, возможно — от скромности…

— И от гордости, великой гордости. Гордость никогда не лишнее. Или н-нет?!

Воцарилось минутное молчание.

— И от большей преданности, чем, скажем, преданность графов, — заключил хозяин Алдебарана.

— Это мне известно. Поэтому-то я и прошу вас подумать… Диого Релвас знал, что отец и дед их слушают. И знал, что они с ним согласны. А потому пустил браваду:

— Я подумал Я остаюсь при титуле короля земледельцев, ваше величество. Это на сегодняшний день по заслугам. Я говорю, на сегодняшний, потому что, если в будущем я окажусь недостойным этого имени, вы меня свергнете…

Из лесу под лай и визг привезенных из имения Куба собак возвращалась группа всадников. Монарх поднялся и протянул руку Диого Релвасу. Он был удивлен, увидев блеск сдерживаемых слез в золотистых глазах землевладельца.

За последние две недели Диого Релвас, казалось, помолодел. Как никому хорошо знакомая ему пелена перестала туманить взор. Слуги даже услышали его смех: они редко этим могли хвастаться. Ведь даже на бое молодых бычков, когда любители-фаркадос падали наземь, вызывая взрывы смеха, Диого Релвас прятал (вою улыбку в усы и бороду и обнажал белые зубы, только когда не мог совладать с собой.

Так, например, было в тот раз, когда группа дворянских сынков — лет десять назад — явилась на арену, чтобы показать свое искусство и смелость, и один из них, двоюродный брат жены Релваса-Вильяверде Гарсес, был раздет при всем честном народе догола рассвирепевшим бычком — явно дьявольским отродьем. Хвастун вышел против бычка в одиночку и еще издали с форсом принялся хлопать в ладоши, подзадоривая животное. И бычок взыграл: ноги понесли его, точно ветер, навстречу маячившей перед ним фигуре, и, когда они сошлись, парню не удалось броситься на голову животного. Туго ему пришлось: вначале бычок поддал ему своими маленькими, но острыми рогами с одной стороны, потом с другой, и тут же все присутствовавшие разразились громким смехом, так как клочья одежды молодого кабальеро, точно флажки, отмечали путь животного и человека. Однако веселье достигло апогея, когда трое пастухов оттащили бычка от белого тала форкадо и тот предстал перед всеми в чем мать родила, перепачканный навозом, точно бычок после клеймения. Фортунато Ролин был жив и мог подтвердить рассказанное, хотя тогда чуть не отдал богу душу от смеха. Финал праздника послужил пищей для самых разных сплетен вокруг этой самой героической схватки Вильяверде Гарсеса, который покинул арену, завернувшись в рогожку, и прямым ходом бросился к Тежо, где двое слуг должны были купать его, так как он не умел плавать.