Ричард Форд - Трудно быть хорошим

Создание литературного произведения — это тоже своего рода созидание дома, и чтобы он был нужен людям, в его основе, говорил молодым прозаикам на своем семинаре Джон Гарднер, должны лежать прежде всего искренность и глубина переживаний и честность в их передаче. Эти наставления своего учителя приводит в своих заметках Реймонд Карвер. Его рассказ «Поезд», вошедший в наш сборник, — стилистически сдержан и несобытиен (вполне в духе так называемой «минималистской» прозы, к которой относят творчество Карвера). Но в нем, как в пружине, сжата немалая внутренняя энергия боли за человека, уязвимого перед жестокостью и холодом отчуждения, которыми столь часто люди ранят друг друга.

Стремление понять себя, свой сегодняшний мир через историю всегда было естественным побуждением человеческого сознания, но именно в последние десять-пятнадцать лет проявился повышенный интерес американских писателей к истории своего народа, к корням, к своему прошлому. Этот процесс характерен и для сегодняшней жизни в нашей стране, но протекает он у нас куда как более бурно после десятилетий сдерживания и подавления. Время и для нас и для американцев одно — конец тысячелетия. Время особого осмысления прошлого, а следовательно, и будущего. Этим путем мы идем сейчас параллельно, обладая, наконец, почти равными возможностями познания.

Возвращение в родной город для работы над двумя документальными фильмами: о его прошлом и его будущем совершает Уоллес Уоррен в своем рассказе «К себе домой». Вспоминая с теплотой свои детские годы в этом городе, отыскивая связь с ушедшим временем, автор отнюдь не идеализирует прошлое. Нужно нелицеприятно и честно разобраться в том, что было, иначе не найти верного пути между прошлым и будущим, то есть настоящего. Изображение жизни провинциального городка с чувством глубокой сыновьей привязанности, юмором и остротой восприятия сближает рассказ Уоррена с «Небраской» Рона Хансена. Рассказ Хансена — это многоплановая миниатюра, на одной плоскости которой совмещены разнообразные житейские сценки, говорящие о неизбывной любви и стремлении к жизни.

Читая эти рассказы, думаешь, что вражда не может быть непримиримой, подозрительность — непреодолимой. Да разве есть такие стены, которые не смогут преодолеть люди, идя навстречу друг другу.

Стена, о которой пишет в своем одноименном рассказе-притче Джойс Кэрол Оутс, так и остается неодолимой. Монолитность и неприступность Стены внушает живущим под ее сенью благоговейный ужас и рабское почитание. Находились смельчаки, пытавшиеся ее преодолеть, но они гибли, а большинство принимало Стену как должное, хотя толком никто не знал, зачем она и что там, по другую ее сторону. Существование Стены неизбежно, говорит Оутс. Пожалуй, это так, пока духовная и умственная леность, равнодушие людей дают возможность насаждать между ними вражду и недоверие, осуществляя «старозаветный» принцип управления «divide et impera — разделяй и властвуй». Литература — одна из сил, которые могут преодолевать Стены. Надеемся, что подтверждение тому дает наш сборник. В одном из его рассказов — «Пытаться спасти Хряка Снида» Джона Ирвинга — автор так объясняет, почему он сделался писателем: «Стал я писателем благодаря моей бабушке или если быть абсолютно точным — благодаря ее доброте и ласковому обращению с одним придурковатым мусорщиком».

Может быть, в доброте и понимании заключена та красота, которая по мысли русского писателя должна спасти мир.

Окончив среднюю школу, я поступил в колледж Айви Лиг, но пробыл там меньше семестра. Через год женился и стал жить во Флориде. Нашим президентом в то время был Дуайт Эйзенхауэр, а про Фиделя Кастро, засевшего тогда в горах на юго-востоке от Гаваны, писали в журналах «Тайм» и «Ридерз дайджест», хваля его неподкупность и мужественную внешность.

В школе меня считали вундеркиндом, поэтому я получил университетскую стипендию, не менее солидную, чем заработок новичка-преподавателя в университете на Среднем Западе. И все же в Айви Лиг я был всего лишь бедным юношей, которого в тот год отметили особой милостью, пересадив, как некое чужеродное растение, из захолустного Нью-Хэмпшира в это изысканное заведение для сынков промышленных боссов, как бы доказывая этим, что у нас есть равные возможности для всех. Меня такое положение угнетало, я все время ощущал себя не на месте и поэтому, не проучившись и трех месяцев, сбежал глухой, темной ночью.