Ричард Форд - Трудно быть хорошим

«Хряк! Хряк! Хряк! Хряк! ХРЮ-ХРЮ-ХРЮ! У-У-У!»

Его обиталище находилось в Стрэтеме — в восьми милях от нашего города по дороге на океан. К тому времени, о котором пойдет рассказ, я переехал (с отцом и с матерью) из бабушкиного дома (незадолго перед тем, как мне исполнилось семь лет, как я уже говорил). Моему отцу — он был учителем — дали квартиру при частной школе-интернате, которая в ту пору была еще мужской, а там все хлопоты, связанные с уборкой пищевых отбросов (как и всех остальных отходов), брала на себя школа.

Мне, конечно, хотелось бы сообщить о том, что, когда я вырос, я осознал (с болью) всю нашу детскую жестокость и что я вступил в какое-нибудь добровольное общество защиты таких людей, как Хряк Снид. Но я не могу этим похвастаться. Кодекс маленьких городков прост, но всеобъемлющ: если на многие формы помешательства смотрят снисходительно, то на многие формы жестокости вообще не обращают внимания. Хряка Снида терпели; он продолжал оставаться самим собой и жить как свинья.

Конечно, повзрослев, мы, дети с Франт-стрит, поняли, что он дурачок, а со временем мы узнали, что он еще и попивает. Грузовик с огороженным планками кузовом, провонявший свиньями, отбросами и еще черт-те чем, носился, кренясь из стороны в сторону, по городу все годы моего детства. Сидящему за рулем подвыпившему Хряку дозволялось расплескивать жижу на землю, ему даже уступали дорогу — по пути в Стрэтем. Да, теперь еще этот Стрэтем! Есть ли что-нибудь более провинциальное в жизни маленького городка, чем привычка высмеивать еще более маленькие городишки?

В своем романе «Пятый бизнес» Робертсон Дейвис пишет о жителях городка Дептфорд: «Мы были серьезными людьми, мы живо интересовались всем, что происходило в жизни нашего города, и ничуть не завидовали тем, кто живет в городах побольше. Однако мы смотрели с жалостью и насмешкой на располагавшийся в четырех милях от нас Боулз Корнерз, в котором обитало всего сто пятьдесят жителей. Нам казалось, что Боулз Корнерз — это такое богом забытое место, что поселиться в нем — значит навсегда лишить свою душу всякой надежды на грядущее спасение».

Стрэтем и был для нас, ребят с Франт-стрит, таким Боулз Корнерз. Когда мне исполнилось уже пятнадцать лет и я сошелся кое с кем из старшеклассников — а там учились ребята из-за границы, из Нью-Йорка и даже из Калифорнии — я стал настолько свысока смотреть на Стрэтем, что даже сейчас не могу понять, как это случилось, что я вступил в стрэтемскую добровольную пожарную дружину; я не помню, как я вступил. Кажется, если мне не изменяет память, в Эксетере добровольной пожарной дружины не было; в Эксетере, судя по всему, был второй тип пожарной команды. [6] В США профессиональные пожарные команды, которые содержатся за счет городского муниципалитета, имеются обычно в крупных и средних городах, а в остальных населенных пунктах существуют добровольные пожарные дружины. Нас было несколько жителей Эксетера — явно нуждавшихся в каком-то деле, в котором мы могли бы проявить себя, — кто присоединился к «Стрэтемским добровольцам». Возможно, впрочем, также и то, что наша уверенность в никчемности стрэтемцев была настолько велика, что мы считали: даже свои собственные пожары они не сумеют потушить, как надо.

Кроме того, было что-то, бесспорно, щекочущее нервы, особенно для прозябающих в рутине школьного распорядка учеников в том, что в любую минуту суток тебя могут выдернуть из нее, настигнув: этот пронзительный сигнал тревоги в сердце, отдающийся телефонными звонками глубокой ночью; этот зов опасности, сиреной «скорой помощи» взрывающий мирное спокойствие игроков в сквош. [7] Сквош — одна из разновидностей игры в мяч теннисными ракетками. Это вселяло в нас, ребят с Франт-стрит, гордость; а когда мы стали чуть постарше, мы приобрели такое преимущество перед своими сверстниками, какое дается молодым людям только причастностью к чему-то рискованному.

Впрочем, за все годы, что я был пожарным, я ни разу не спас ни одного человека — я ни разу не спас даже домашнее животное. Я ни разу не надышался дымом, ни разу не получил ожога, ни разу не увидел, как падает навстречу смерти человек мимо растянутой для него сетки. Самое страшное — это лесные пожары, и мне довелось быть только на одном, и то на самом краю. Мое единственное ранение — «в деле» — я заработал от своего же товарища по команде, который швырнул насос в кладовку, где я искал свою бейсбольную фуражку. Насос попал мне в лицо, и у меня три минуты шла носом кровь.