Дина Рубина - Синдикат

…Так что, в связи с некоторыми событиями, на нас одна за другой валились разнообразные комиссии, каждой из которых необходимо было демонстрировать размах оголтелой нашей деятельности, втолковывать — на что идут огромные американские средства, объяснять, что без нас здешние евреи закиснут, уснут, обездвижат и никогда не поползут восходить самостоятельно…

Мне же оставалось только благодарить свою счастливую наследственность по отцовской линии: что-что, а стоматологические заботы у нас в семье возникают после семидесяти…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сидя в «перекличке» в ожидании очередной комиссии, Клава нервничал и поэтому много шутил. Сначала он преследовал выписывающего по комнате кренделя Мишу Панчера, прицельно гуляя огоньком лазерного фонарика по его заднице и уверяя, что обязан вылечить тому флегмону до приезда комиссии.

— Доктор Панчер, — бурчал Клава, — им понадобятся твои здоровые ягодицы. Они будут трахать тебя не за страх, а на совесть…

Потом пустился в гастрономические рассуждения… Достаточно заглянуть в холодильник каждого из синдиков, сказал Клава, чтобы все понять о его характере. У Джеки можно найти только макароны, холодные, как яйца покойника… У Петюни холодильник вообще пуст, как ограбленная гробница, когда его открываешь, кажется, что он хочет тебя поглотить. И только ряды бутылок разной наполненности стоят, как кегли, в ожидании броска… Дина вот уже два года увиливает от того, чтоб пригласить меня в гости, и я подозреваю, что она держит в холодильнике освежеванную тушу убитой ею Клары Тихонькой, что-то давненько та не просит денег, пора б уже объявить розыск… У Изи холодильник полон, сам видел, — но чем, о Боже?! Окорочка, аппетитный шмат сальца, вареные раки, свиные отбивные… — хорошенький набор для еврейской сам… фик..ции… А Яаков? Яаков каждое утро варит манную кашку для дочерей. Вы видели его дочерей? — худенькие, робкие, настоящие ангелочки, — сердце сжимается! Яаков, отпускай их гулять только с гувернанткой…

Затем он принялся рассказывать — что приготовил вчера на обед, на который пригласил главу УЕБа Биньямина Оболенски, с женой и племянником. Минут тридцать перечислял блюда с подробными объяснениями… Я громко ахала и закатывала глаза, зная, что это доставляет ему удовольствие. Баба Нюта встревала, поправляя его, препираясь — когда следует добавлять лаврушку в марак-кубэ… от чего Клава на мгновение сатанел, потом принимался перечислять дальше…

— У меня много кулинарный книга, — сказал он мне хвастливо, переходя на русский. — Когда ты идешь читаешь Пушкин, я читаю кулинарный книга… И я не держу в тайна своя рецепты, зачем? Все волшебство — в пальцах, в носе, в любви… Пожалуйста, могу рассказать, как делаю жаркое из оленины… Беру нежная корейка оленины, обжариваю, добавляю базилик…

…Наконец привезли группу американских контролеров. С ними же явился Ефим Кашгарский, русский журналист из Израиля, направленный из Центра для выступления. Тамошние мудрецы полагали, что тот сможет адекватно отразить сегодняшнюю политическую ситуацию в Стране и диаспоре и поддержать в глазах американцев авторитет московской коллегии Синдиката… Но все мы — едва увидели эту харю — засомневались в успехе предприятия.

Накануне у него вынули два передних зуба (учитывая семейные синдикатовские беды, это могло бы показаться оскорбительным намеком), и в моменты речевого возбуждения слюна прыскала изо рта сквозь зияющую дыру, как из небольшой клизмы. Шестиконечная золотая звезда запуталась лучами в жестких кустах на груди; несвежая майка, залитая позавчера на брюхе кетчупом в популярной московской забегаловке «Печки-лавочки», спускалась чуть не до колен. Он явился в чем приехал из Израиля: в шортах и кибуцных сандалиях на босу ногу. И в пальто, которое ему одолжили сердобольные знакомые, поскольку в Москве начинались ранние заморозки.

Наши интуитивные опасения подтвердились, как только он открыл рот. Без особых предисловий, он начал с необходимости трансфера палестинцев и с проклятий американским псевдолибералам.

Яша, обязанный переводить его дословно, делал глаза, наступал ему на кибуцный сандалий, тянул за шорты, дергал за майку, цедил:

— Ефим, вы понимаете, что я должен переводить вас как есть?

Тот отвечал злорадно:

— Вот-вот, переводите! Я сейчас скажу им все, что думаю!

Американцы застыли, и только один из них хватался за голову, надрывно повторяя тезисы Кашгарского: