Барбара Константин - А вот и Полетта

Прошло, наверное, лет двадцать с тех пор, как они приезжали на ферму в гости к родителям Фердинанда, и теперь не узнавали обстановку.

Обойдя дом, они выбрали две маленькие смежные комнаты на первом этаже: так было удобнее Гортензии, которая больше не могла подниматься по лестницам, слишком уж болели колени, в иные дни она даже со своего кресла-каталки не могла подняться. В одной из комнат они устроят спальню, в другой – маленькую гостиную, где смогут оставаться одни, если что. Фердинанд, Ги и Марселина рассудили, что они правы. Разумная предосторожность.

Теперь следовало заняться переездом. Сестры отправились вперед с Фердинандом собрать сумки и коробки. Ги подсоединил к трактору прицеп, а Марселина уселась рядом на крыло. Ей было и непривычно, и неудобно. От рокота мотора, знобкого холода металлического сиденья, жесткой тряски и запаха дизельного топлива ее очень быстро замутило. За всю поездку они не обменялись ни единым словом. Оба были сосредоточены: она – на том, чтобы сдержать тошноту, он – смакуя каждое ощущение, которое так или иначе будило в нем яркое воспоминание.

Выбор был непростым, а Гортензия с Симоной слишком возбуждены воцарившимся переполохом. Им еще никогда не приходилось переезжать. По крайней мере, за последние семьдесят лет. Фердинанд предложил им проделать все в несколько заходов, но они нисколько не успокоились, скорее наоборот. Пошушукавшись в уголке, они признались, что очень боятся, как бы племянник не вернулся в их отсутствие и не сжег все их вещи. В очередной раз Фердинанд попытался объяснить, что никто не имеет права заходить к ним без разрешения, что этому легко помешать, но они его даже не слушали. Остается выбрать самое необходимое, вот и все. У них еще несколько часов, и они готовы шагнуть в новую жизнь, ничего не взяв с собой! И послушайте, они достаточно взрослые, чтобы суметь рассортировать вещи! Они заберут только самый минимум, он даже удивится.

Определение «минимум» не вполне соответствовало тому, что они в конце концов решили увезти с собой. За столько прошедших лет – да еще умноженных на два – неизбежно получилось много. Фердинанд, Ги и Марселина едва удержались от смеха. Тут хватило бы на четыре доверху набитых прицепа! Прежде всего они загрузили то, что предназначалось для спальни и гостиной, а когда вернулись за второй порцией, сестры передумали и решили забрать всего несколько безделушек, сундук с электрооборудованием и кресло-каталку. Когда его загрузили, Гортензия, в плаще и резиновых сапогах, настояла, чтобы ей помогли забраться на прицеп, несмотря на вопли и протесты Симоны. Она желала совершить путешествие наверху, сидя в своем кресле, обозревая проплывающий пейзаж и любуясь открывающимся видом, как делала это в детстве с родительской двуколки. Симона рассердилась. Но та ответила, что вовсе ее не боится! И сделает как хочет. И точка!

Только объединенными усилиями всех троих им удалось ее взгромоздить. А Симона заткнула уши и пробормотала: Ну вот, опять ее понесло, когда та запела во все горло: Aпm sйguй aine ze rкne, aпm sйguй aine ze rкne, ouate e biou tifoul fi lйne, aпm rapi e gaine… [6]– дань верности фильму, который она ни под каким видом не пропускала, когда его показывали по телевизору на Рождество. Она так до конца и не разобралась ни в сюжете, ни в той тарабарщине, которую они пели, но ей очень нравилось, что люди начинали петь и танцевать под дождем с довольным видом. Ей это казалось просто замечательным. В настоящей жизни так никто никогда не делает. Кроме детей. Да и то когда родителей рядом нет… Ги завел трактор.

И Гортензия закричала: В машину, Симона! Поехали на новое место!

Всю оставшуюся часть пути они не сказали ни слова. Обе были слишком сосредоточенны: Симона, в полной безопасности в машине Фердинанда, старалась не плакать, думая обо всем, что оставляла позади, а Гортензия на прицепе, под дождем и ветром, смаковала свое маленькое путешествие в прошлое, на девяносто лет назад, как если бы это было вчера и ей пять лет.

Людо встает, на цыпочках подходит, склоняется над Малышом Лю, лежащим в своей кроватке, и шепчет:

– Почему ты плачешь?

– Я хочу к маме.

– Она работает.

– Все равно хочу к маме.

– Сначала скажи, почему ты плачешь.

– Я описался.

– И ты хочешь к маме, только чтоб ей об этом сказать?

– У меня пижама вся мокрая.

– В ящике есть другие. Вот, надень эту.

– И простыни тоже, они все мокрые.

– Писать еще хочешь?