Андрей Дьяков - Тени Пост-Петербурга

Довольно быстро сталкер отыскал выход на верхние палубы громадного корабля. Непродолжительная экскурсия по жилым каютам не принесла каких-либо результатов. Везде одна и та же картина. Складывалось впечатление, что экипаж покидал судно в спешке. Разбросанные повсюду вещи, сваленное в беспорядке, полуистлевшее белье, рамки с потускневшими фотографиями…

Короткий обыск капитанской каюты также закончился неудачей. Похоже на то, что все документы были намеренно уничтожены. Сталкер попытался пройти по лестнице, ведущей наверх, к командному мостику, однако люк заклинило намертво. Видимо, из-за бушевавшего тут когда-то пожара деформировался металл переборки. Пришлось выскочить наружу, на внешнюю палубу крейсера.

Порыв колкого ветра ударил в лицо. Поглядывая по сторонам, Отшельник прокрался по галерее внешних переходов и лестниц, достигнув, наконец, мостика судна. В поисках каких-либо зацепок переворошил все закутки и шкафчики, но не смог отыскать ничего, что могло бы дать хоть какие-то ответы — ни судового журнала, ни распечаток.

Посмотрев в иллюминатор, сталкер заметил птеродонта. Мутант сидел на бортике, окаймлявшем сигнальную платформу, и пристально наблюдал за передвижениями человека. Отшельник метнулся в тень, не выпуская хищника из поля зрения. Недовольный подобным соседством, птеродонт издал угрожающий вопль и развернул когтистые крылья.

— Ну, ну, приятель, придется тебе поискать другое место… Отшельник вскинул «калаш», прицелился, дал несколько одиночных залпов. Пули высекли искры, срикошетив о решетку бортика. Мутант испуганно подскочил, раззявил длинный клюв, возмущенно заклекотал.

— Давай, давай, вали отсюда! — Сталкер выстрелил еще пару раз.

Птицеящер, учуяв наконец исходящую от человека угрозу, взмахнул перепончатыми крыльями и тяжело снялся с «насеста». Пронзительно крикнув на прощание, мутант улетел в сторону дамбы.

— Так-то лучше…

Стоило твари исчезнуть из поля зрения, внимание Отшельника переключилось на сигнальную платформу. Вроде бы ничего интересного, однако что-то в открывшейся взгляду картинке было неправильным. Ощущение какой-то недосказанности, незавершенности увиденного напрягало. Словно не хватало какой-то очень важной детали. Снова выглянув в иллюминатор, сталкер вдруг понял, в чем дело. Теперь туда точно стоило наведаться. Наметив последнюю точку экскурсии, он выбрался наружу.

Фарид с Шаманом продолжали следить за кромкой береговой растительности, поводя вдоль кустарников стволами «калашей». Ната отстраненно топталась у самой воды, пиная ракушки. Кинув взгляд на командира, усмехнулась. Тот, пытаясь убить время, достал свой любимый нож и старательно водил им вдоль точильного бруска.

Глеб присел на песок рядом с вещами наставника, разглядывая судно.

— Это ведь не «Варяг»? — спросил он у Ишкария.

— Нет, отрок. Ковчег узрят лишь те, кто испытания пройдет, не убоявшись. Перенесли мы многое, но видно, недостаточно, чтоб доказать «Исходу» веру и стремление к…

— Недостаточно? — Перебила Ната, обернувшись. — Ты сказал «недостаточно»?

— Посредством тягот и лишений лишь крепнет дух, а жертвы неизбежны… Сие лишь дань за избавление достойных…

— Дань? — Девушка медленно закипала. — Так, по-твоему, Окунь, Бельгиец, Ксива, Дым — это дань? А ты, получается, самый достойный…

Ната наступала на сектанта, багровея. Тот попятился, но продолжал с вызовом смотреть на оппонентку.

— Уверуй — и спасешься, дитя! Иначе лишь пополнишь ряды мучеников, что сгинут во спасение избранных!

— Ах избранных…

Ната уже готова была вцепиться в глотку сектанта, когда командир осадил ее:

— Да будет тебе! Как будто в первый раз эти бредни слышишь…

— Сие не бредни, а наставления служителя «Исхода»! Крамолу говоришь! Опомнись, или гнить тебе как подельникам вашим!

Кондор не успел ничего предпринять. Дернулся было, но девушка оказалась первой. Подскочив к сектанту, ринулась на него с кулаками. Ишкарий испугано взвыл, однако, судя по всему, вознамерился до конца отстаивать свои принципы. Противогазы полетели на землю. Завязалась потасовка. Получив от девушки несколько увесистых тумаков, сектант рухнул в песок. Под глазом его наливался огромный синяк. На лице поубавилось надменности, но скривившийся рот продолжал нашептывать слова безумных молитв.

— Ты, недомерок, и пальца их не стоишь! Так что заткни свой поганый рот, из него смердит!