Андрей Дьяков - Тени Пост-Петербурга

– Не может того быть… И кто же тогда… победил?

– Неверно ставишь вопрос, Николай Батькович. Потому что когда такие психи, как ты, спускают курки, остаются только проигравшие. – Сталкер с неприязнью покосился на собеседника и вдруг взвился, переходя на крик: – Никто не победил, псих ты долбаный! Потому что некому больше побеждать! НЕКОМУ, СЛЫШИШЬ?!

Схватив пленника за грудки и прижав к стене, Таран едва сдерживал кипевшую внутри злость. Однако взгляд Мезенцева, пустой и отсутствующий, заставил сталкера разжать руки.

– Это неправда… Чушь… Ерунда какая-то!.. Тот же Каспийск… – забормотал он, часто и мелко кивая головой, словно пытался убедить себя в правильности собственных выводов. – Надо проверить боеготовность ракет… Да, правильно! Вторая и четвертая пусковые…

Обогнув Тарана, офицер устремился в пультовую, уселся в облезлое кресло, принялся перебирать пальцами по истертым кнопкам, глядя в безжизненный черный экран монитора. На вспухших от сырости и ржи панелях так и не загорелось ни единого огонька, но Мезенцев продолжал с исступлением колдовать над мертвыми панелями.

– Да у него крыша съехала… – заглядывая через дверной проем, прокомментировал Дым. – Ума не приложу, как он с радиостанцией-то справился!

– А ты попробуй, разузнай… – без энтузиазма предложил сталкер.

Наблюдая за нелепыми, лишенными смысла манипуляциями Николая Мезенцева, Глеб пытался думать о нем как об участнике тех страшных событий, о приспешнике зла, причастном к уничтожению будущего, но видел лишь несчастного, серьезно больного человека.

– Мы же не оставим его здесь?

Глеб подергал отца за рукав, ожидая ответа.

– Ага, – хохотнул Дым. – И переоборудуем тягач в выездную психушку. А когда в этой мутной головушке в очередной раз что-нибудь переклинит, он нас перестреляет, как свиней под забой…

– Ну уж нет, – отрезал Таран, стараясь говорить тихо, чтобы не услышал хозяин бункера. – Мне Пешехода хватило. Не вижу смысла рисковать.

– Но…

– Глеб, ты намерен оспаривать каждое мое решение? По-моему, мы это уже проходили.

Сталкер оторвал взгляд от сына и, поколебавшись, окликнул Мезенцева:

– Эй, комдив! Что ты там говорил насчет Каспийска?

Руки безумца зависли над клавиатурой, взгляд на мгновение приобрел осмысленное выражение.

– Город избежал ракетного удара. Он не мог вот так просто взять и исчезнуть! Я давно решил: как дождусь демобилизации, рвану на Каспий…

Мезенцев мечтательно прикрыл глаза, затем вдруг, словно вспомнив что-то важное, зашарил по столу, вороша бумаги.

– Мы бы могли подкинуть тебя до города, – неожиданно предложил Таран.

– Нельзя мне сейчас, – хозяин бункера вмиг посерьезнел и засуетился с прежним пылом. – Скоро дела сдавать, а еще отчет не готов… Куда же запропастился этот чертов вахтенный журнал?!

Прошмыгнув мимо команды, безумец исчез во мраке катакомб.

– Оставь, – притормозил Геннадия Таран. – Ему уже вряд ли кто-либо поможет. Пусть идет.

– Почему-то мне кажется, мы об этом еще пожалеем… – глядя вслед пропавшему из виду Мезенцеву, изрек мальчик.

– Поживем – увидим, – излюбленной фразой отозвался сталкер.

Вернувшись к буржуйке, он выложил на пол стопку консервов, а рядом с огрызком перочинного ножа оставил свой, десантный.

– Не жалко? – Геннадий с сожалением покосился на сверкавшую сталь лезвия.

– Комдиву нужнее будет, – Таран оглянулся на подопечных. – Не засиделись ли мы в гостях?

– Точно! – поддержал Дым. – Что-то у меня от здешней сырости в носу засвербило. На солнышко пора. Да и Аврора с Мигалычем, поди, заждались!

Таран кивнул и зашагал к выходу из бункера, на ходу натягивая противогаз.

– Предвкушаю физиономию старика, когда узнает, что придется отклониться от курса…

– О чем это он? – украдкой пихнул Глеба мутант.

– Как о чем? О поиске чистых районов, разумеется! Мы едем к Каспийскому морю!

Сегодня, как и много раз до этого, Николай сканировал эфир, пытаясь в фоновом шуме вычленить нечто, хотя бы отдаленно напоминавшее человеческую речь. Терпеливо вращая верньеры подстройки, он не терял надежды услышать, наконец, ответ на свои настойчивые, повторяемые изо дня в день, радиозапросы. Голодные спазмы донимали все сильнее, но нарушить заведенный однажды порядок Мезенцев ни за что бы не решился, считая это проявлением слабоволия. Лишь просканировав штатные и резервные частоты, он позволил себе разогнуть спину, потянуться и с чувством выполненного долга направился к обустроенной в соседнем отсеке кухне.