Андрей Дьяков - Тени Пост-Петербурга

– А вот здесь кроется еще одна проблема. Точных координат лаборатории в сообщении не оказалось. Однако, прошерстив отчет, аналитики Эдема по косвенным признакам установили примерный район поиска. Называть его Тертый по телефону не стал, побоялся возможной прослушки. Но весьма конкретно намекнул… – Таран снова поймал взгляд сына. – Глеб, он сказал, ты знаешь, где искать.

– Я? – только и смог вымолвить мальчик, вмиг растеряв остатки гнева. – Но…

Под изумленными взглядами окружающих он смешался окончательно и только разевал рот подобно рыбе, выброшенной на берег.

– Вспоминай, когда видел Терентьева последний раз? Он о чем-нибудь подобном рассказывал? Может, называл места какие, координаты, цифры?

Глеб в растерянности пожал плечами, отчаянно пытаясь восстановить в памяти детали злополучной встречи на Сенной.

« Ни о какой лаборатории дядя Витя не упоминал. Хотя, когда это было? Как раз после скитаний по подвалам Апраксина двора, то есть гораздо раньше контакта Тертого с безопасниками Эдема! Тогда что тот имел в виду, заявив, что я знаю, где искать? »

Судорожные размышления мальчика прервал вкрадчивый и отрезвляюще строгий оклик отца:

– Давай, Глеб! Ты ведь знаешь, о чем идет речь.

– Но откуда? Ни о чем таком мы не говорили! Я действительно не понимаю…

Напоровшись на пристальный тяжелый взгляд, паренек внезапно замолчал.

– Или просто не веришь в историю с «Алфеем». – Теперь в голосе Тарана сквозил лед. – Думаешь, повернем обратно? Я уже говорил и повторю еще раз – это не наша война.

– Я ничего не скрываю! Дядя Витя что-то напутал и…

– Как ты не можешь понять, что предотвратить кровопролитие гораздо важнее, чем в нем участвовать?!

– Кто бы говорил… – пробурчал Глеб, насупившись. – С Шугаем ты особо не церемонился.

Обстановка накалилась до предела. Таран, не привыкший убеждать, злился все больше. Паренек, напротив, выглядел донельзя растерянным, а на глазах уже поблескивала предательская влага.

Покряхтывая, поднялся со своего места Мигалыч, расправил щуплые плечи, стянул с седой головы потрепанный, с торчащей из многочисленных прорех ватой, танкистский шлем. Решительно шагнув к столу, постарался придать себе максимально строгий вид. Елочка кустистых бровей при этом комично уползла к переносице, а островерхие уши заалели от волнения.

– Чего раздухарились, петухи? Хватит препираться! Ты, Глеб, мал еще старших попрекать. А тебе, командир, пора бы уже обороты сбавить. Не дави на мальца. Видно же, что не врет. А вспомнит что – сам расскажет. Расскажешь ведь?

Глеб, шмыгнув носом, с готовностью закивал. Несколько томительно долгих секунд Таран продолжал сверлить сына взглядом, затем, не сказав ни слова, покинул кают-компанию.

– Дела… – вздохнул Индеец. – И куда теперь?

– А вариантов не шибко много. – Мигалыч водрузил шлем на голову, сдувая упавший на нос клочок ваты. – Из города выбирались на восток, минуя Южные болота. Встали на Мурманском шоссе. Значит, по нему и двинемся пока. В лес ломиться смысла нет.

Старик вдруг насторожился, подозрительно принюхиваясь.

– Кажись, паленым потянуло…

– Мое рагу! – Дым всплеснул руками и ринулся к кабинке камбуза, едва не своротив могучим плечом стеллаж с инструментами.

Сработанная на совесть конструкция жалобно звякнула, но осталась на месте. Подмигнув Глебу здоровым глазом, Мигалыч бодро заковылял вслед за мутантом, оценивать последствия ущерба.

Обед прошел в гробовом молчании. Перекусывали наскоро, даже не похвалив Геннадия за проявленные кулинарные способности. Просто разобрали порцайки и разбрелись, кто куда, по углам и клетушкам. После шумного отъезда и весьма эмоционального совещания разговор не клеился. Хотелось немного прийти в себя, поразмыслить над новостями, обвыкнуться в непривычной обстановке.

Непрекращающаяся тряска и монотонный гул двигателя комфорта не добавляли. Жилой отсек мотало из стороны в сторону, незакрепленное снаряжение кочевало вдоль всего тягача по немыслимым траекториям, а пассажиры, набив уже не по одной шишке, чувствовали себя немногим лучше килек, закатанных в катящуюся с горы консервную банку.

«Малютка», ведомый опытным Мигалычем, упорно штурмовал поросшую жидким подлеском заснеженную просеку, все дальше пробиваясь по остаткам Мурманского шоссе на восток. С каждым пройденным километром препятствий в виде заметенных снегом авто и массивных коробов грузовых фур становилось все меньше. Город остался далеко позади, и брошенная давным-давно техника попадалась на пути все реже и реже.