Андрей Дьяков - Тени Пост-Петербурга

Закончив утренний обход, Палыч добрел до кабинета, с облегчением захлопнул дверь и позволил себе наконец по-старчески сгорбиться. Спину ломило от усталости, а измученные ходьбой ноги еле держали. Кто бы мог подумать, что в столь преклонном возрасте придется брать на себя руководство целой станцией? Смерть Никанора стала тяжелым испытанием для всей колонии. Мало того, что все мозговитые парни давно уже перебрались с периферийной Московской в богатый и обжитой центр, так еще и старожилов, способных взвалить на свои плечи заботу о людях, практически не осталось. Поэтому когда зашла речь о выборах нового главы, напуганные неопределенностью колонисты как-то не сговариваясь подумали об ответственном и неутомимом Палыче.

Придвинув древний телефонный аппарат, старик тяжко вздохнул и снял трубку. Гудок... Еще один... И вот на том конце провода что-то зашуршало, щелкнуло, затем незнакомый девичий голос устало произнес заветное:

– Алло! Диспетчер на связи.

Старик вздрогнул от неожиданности, вытянулся в струнку, насколько позволяла скованная радикулитом спина, и ухватил трубку двумя руками.

– Дочка, родная, мне бы связь с Торговым городом...

– Какую станцию?

– Сенную, милая, Сенную!

– Ждите. Соединяю.

Снова щелчки, хрипы, тихий, на грани слышимости, писк.

– Терентьев слушает.

Дед вскочил как ужаленный, утирая покрывшийся испариной лоб.

– Говорит Палыч... Тьфу! Демьян Павлович, нынешний глава Московской!

Несколько секунд на том конце провода молчали, переваривая информацию, затем раздался тот же строгий голос:

– А где Никанор?

– Преставился, болезный... – старик тяжко вздохнул. – Та– перича я за него.

– Послушай, Демьян Павлович, я бы рад с тобой пообщаться, только давай в другой раз, а? Дел невпроворот.

– У меня сообщение от Тарана! – выпалил дед, испугавшись, что начальник Сенной повесит трубку.

– От Тарана? – оживился тот. – Вовремя! Последний день ультиматума истекает, а мы еще ни сном ни духом. Ну, что там у него?

– Он просил передать, – старик заглянул в бумажку, сверяясь, – что след найден, слышите? Найден след! Ведет в Пулковскую обсерваторию. Сейчас сталкер направляется туда!

– В одиночку? Через Южные болота? Но это же самоубийство! – слышно было, как Тертый выругался сквозь зубы.

Палыч придерживался того же мнения. На его памяти отчаянные сталкеры предпринимали как минимум несколько попыток разведать южные пригороды, но каждая из вышедших в рейд вооруженных групп бесследно исчезала в диких пустошах покрытой топями городской окраины.

– У него не было выбора. Чтобы спасти сына, он хоть к черту на рога полезет... – Старик выжидающе вслушивался в шорох эфира, но собеседник молчал. – Вы же направите отряд в подмогу?

В груди кольнуло раз, другой... Схватившись за сердце, Палыч опустился в кресло. Что же он медлит? Почему не отвечает? Или раздумывает, как лучше организовать спасательную операцию?

– Нет. – Отказ Тертого прозвучал как приговор. – Это неоправданный риск. Выручая двоих, погибнут многие. Простая арифметика...

– Простая?! – взбеленился старик. – Ты хоть понимаешь, что...

– Понимаю! – не дослушал начальник Сенной. – Я все понимаю, отец. И не меньше твоего расстроен тем, как все сложилось. Но вести людей на убой не могу. Таранов и сам бы не пожелал чужих смертей... Извини, но мне и вправду пора. Надо подготовить встречу с моряками...

Далекий голос сменился гудками. Механическими. Бездушными. «Неужели все?» Бросив трубку на рычаги, старик с неприязнью отпихнул телефон. Словно оправдываясь, аппарат жалобно бренькнул и затих.

– С божьей помощью, Таран. С божьей помощью...

Ржавая дверь поддавалась неохотно. Пришлось даже просунуть ствол в щель и использовать автомат в качестве рычага. Варварский способ, конечно, но «калаш» уже вряд ли понадобится. В предстоящем деле требовалась тяжелая артиллерия...

Идея устроить схрон в милицейской будке оказалась правильной. За несколько лет внутрь не попыталась забраться ни одна зверюга, а нежданного визита сталкеров Таран не опасался – слишком близко от диких пустошей, чересчур опасно. Протиснувшись внутрь, наемник аккуратно обезвредил установленную для непрошеных гостей растяжку, смахнул с кофра паутину, щелкнул замком... Вот он. Бережно завернутый в промасленную тряпицу, готовый к работе. «Последний аргумент», как любил называть его когда-то взводный старшина Ребров...