Виктор Притчетт - Птички в клетках (сборник рассказов)

Мне порядком надоело, что, обнимая меня, Виктория все твердит: Гарри да Гарри, и, прочтя о вакансии, я прозрел. Я ее никогда не любил. Даже работу в обувном магазине я любил больше: можно жить, ни от кого не завися, вдобавок отдельно от родителей. Я решил схитрить. Сказал Виктории, что уезжаю из нашего города навсегда — переселяюсь в Лондон; там я, конечно, встречу Гарри и объясню ему, что таких девушек, как она, больше нет. Я разливался соловьем. Ответ Виктории оглушил меня, как удар обухом по голове.

— Когда ты едешь? В конце месяца? — спросила она. — На той неделе мы поженимся. А в Лондон поедем в свадебное путешествие — заодно.

Я не верил своим ушам. Надо было ехать в Лондон договариваться насчет работы. Она взяла с меня слово, что я вернусь в тот же день. Когда я, вконец измочаленный, вышел из поезда — он пришел только в начале двенадцатого, — Виктория ждала меня на платформе. Она бросилась ко мне. Даже вцепилась в меня.

— Я чуть с ума не сошла. Никогда больше не пущу тебя никуда одного, — сказала она.

Я похолодел.

— Я нашел нам гостиницу, — сказал я.

— Я тоже, — сказала она. — Правда, здорово?

— Мне ее рекомендовал Гарри, — сказал я.

— И мне тоже он. Я ему звонила.

Гарри решил предусмотреть все. Это он устраивал наш брак.

И вот мы, уже муж и жена, сидим в поезде, и поезд везет нас в Лондон. Никогда не забуду этого путешествия: оно длилось всего четыре часа, но мне показалось — недели две, не меньше. Поля, поля, грибники, телеграфные столбы, заводы, снова поля, полустанки, огороды, города… У нас было отдельное купе. Когда контролер проверил билеты, я задернул шторки на двери и потянулся поцеловать Викторию. Она, уже в твидовом костюме, вся так и подобралась. Губы сжались. Носик вздернулся.

— Ты не привязал к своему чемодану ярлык, — сказала она, глядя на багажную полку.

— Привязал сегодня утром, ты же мне напомнила, — ответил я, обнимая ее.

— Не вижу, — возразила она. Я засмеялся.

— Он с той стороны, — сказал я и, повернув чемодан, показал ей ярлык.

Она все еще не верила.

— Смотри же, — сказал я. Она была легкая как перышко, и я поднял ее и поставил на сиденье, чтобы она своими глазами увидела ярлык.

— Так я и знала, — накинулась она на меня. — Ты привязал не тот ярлык.

— Как не тот? Тот. — И я прочел: — Барнаби-стрит, гостиница "Остин".

— А мы будем жить в гостинице "Френнз". — И она показала мне ярлык на своем чемодане.

— Это ты перепутала, — сказал я. — Гарри назвал мне "Остин".

— Нет, "Френнз", и ты это прекрасно знаешь.

— Ты уж не сердись, но он назвал "Остин".

"Остин" — "Френнз", "Френнз" — "Остин" — и так без конца. Она вскипела.

— Вот и мама говорила, что ты упрямый!

Поезд замедлил ход — мы как раз проезжали мимо грузового состава, в котором везли мычащих телят.

— Бедненькие! Обреченные! — вскричала Виктория. — Посмотри на них.

И тут же накинулась на меня:

— Ничего себе свадебное путешествие! Ты даже не знаешь, куда мы едем.

— В гостиницу "Остин", — сказал я. — Я там заказал номер, вот и письмо от них.

Я протянул ей письмо. В верхнем углу бланка значилось: "Гостиница "Остин"". Но Виктория никому не верила на слово. Она взяла листок и внимательно прочла все от первого до последнего слова — дважды. Потом перевернула — не написано ли что-нибудь на обороте.

— Ну вот видишь, — сказал я.

— Ты переиграл все за моей спиной, — заявила она.

— Я сейчас поменяю твои ярлыки, — сказал я, доставая ручку.

— Не смей. — Она выхватила у меня ручку. — Он так со мной поступил, и ты думаешь, я поеду в гостиницу, которую предложил он?

— Он обе предложил.

— Одну назвал тебе, другую — мне, — сказала она.

— Я понимаю, почему его предка казнили, — сказал я. — Но сейчас он просто хотел, чтобы у нас было из чего выбрать.

— Выбрать! — фыркнула Виктория. — Тебе смешно! Да разве нам позволено выбирать? — Я стал глядеть в окно.

— Фазан. Скорее, смотри, — позвал я ее. Она повернула голову.

— Два, — поправила она меня и мрачно уставилась на свои сложенные на коленях руки. Я снова ее обнял. — Природа — ловушка, — изрекла она, отодвигаясь. — Не трогай меня.

Она закрыла глаза. Все ерзала, никак не могла устроиться. В сердцах положила мне голову на плечо. Вдруг какой-то румяный молодой солдат — он что-то кричал своим товарищам — открыл нашу дверь, оглядел нас, подмигнул мне, похабно гоготнул и пошел дальше, продолжая звать своих спутников.

— Сказано тебе: отстань, — приказала Виктория.