Виктор Притчетт - Птички в клетках (сборник рассказов)

© V. S. Pritchett 1974

Перевод Е.Суриц

Рейчел познакомилась с Гилбертом у Дэвида с Сарой или, может, у Ричарда с Фебой? — это она не запомнила, зато запомнила, что он стоял как такой обидчивый восклицательный знак и палил дробью фраз насчет своего пса. Фразы скакали, она абсолютно запуталась: пес — жены, но про кого речь — про жену или пса? Он часто-часто хлопал глазами, о ком бы из них ни упомянул. Потом-то она сообразила, Дэвид (или это Ричард?) ей говорил. Жена у него умерла. У Рейчел у самой был пес, но Гилберта это не заинтересовало.

Их всех сближало одно — они жили в оштукатуренных белых домиках, не совсем, кстати, одинаковых: у нее, например, с окнами в стиле готики, явное очко в ее пользу, — по разным сторонам парка. И еще одно их сближало — все они достигли средних лет, и это не обсуждалось, только вот Гилберт напирал на то, что он помоложе, и приходилось вспоминать, что в их возрасте один год незаметно сползает в другой, среди прочей мути оставляя противную мысль о том, что задуманное опять не осуществлено.

Когда их донимала эта мысль, они — если было время — смотрели из благопристойных окон на парк, скромный, а некогда царственный оазис, где деревья по-девичьи теснились на островке посреди озера, супружески-чинными парами брели вдоль осенней аллеи, а зимою стойко вдовели. Они смотрели, как воскресные толпы или задумчивые одиночки топчут газоны, как вечерами взлетают над озером утки, слушали, как сторож свистит и орет: "Закрываем!", запирая на закате ворота; а еще позже крикам зверей зоосада они отвечали своими немыми криками, будоража ночных духов.

Но только не Гилберт. Этот прямо выл вместо своего пса, о котором без конца толковал, этот вопил достаточно громко. Рейчел еще не видывала такого вопиюще беззащитного человека. "Надо за него взяться", — думала она всякий раз, когда видела его. Два года назад умерла его знаменитая и нравная жена Соня — "на подмостках", как писали и почти не врали лондонские газеты, — а он ходил с такими красными глазами, будто она умерла вчера, и лицо явно выдавало следы если не пьянства, то, уж конечно, неумеренного горя и угрызений совести. Он был длинный, страшно худой, и даже тощие запястья, торчавшие из коротких рукавов пиджака, словно плакали навзрыд. Вдобавок он, похоже, дал зарок в жизни не покупать нового костюма, уважая в сукне его лоск. Он успел раззвонить по всему свету, что жена была намного его старше, что они вечно ругались и что он до сих пор обожает ее.

Рейчел тоже была беззащитна лет шесть-семь назад, когда разошлась с мужем. У Гилберта сейчас "самый пик", решила она. Она тоже "свое хлебнула" и "выкарабкалась" и теперь уже не думала о своем одиночестве и обездоленности, а навалила на себя кучу общественных забот. Она сменила мужа на газетную колонку.

— Ей-богу, надо за него взяться, — сказала она напрямик Дэвиду с Сарой, отчаявшись уследить за речью Гилберта, то и дело ставившей ее в тупик и все перескакивавшей через финальные фразы. Он же со своей стороны хмыкал, говоря с ними о Рейчел.

— Жутко приятная женщина, жутко нудная. Все женщины нудные. Соня бывала дикой занудой, когда сдуру выпендривалась. Ну и что? Вы, конечно, заметили: я сам зануда. Я вам надоел. Я пошел. Спасибо, Сара, спасибо, Дэвид, что пригласили, спасибо за дружбу. Вы ведь меня пригласили, а? Да? Я рад. У меня нет друзей. Мы с Соней кой-кого приглашали, но это все ее друзья, не мои. Старичье. Ну, я пошел. Надо кормить ее пса.

И он удалялся под их взглядами, негнущийся, сорокалетний.

Он был, конечно, изгой из-за своего несчастья. Малоприятное состояние. Она на себе испытала. Но она догадалась, когда уж решила им заняться, несмотря на кучу дел, что все это было и раньше. Он заучил все эти приемчики — цок, цок, цок — как кукла на шарнирах или как сирота, у которого отщепенство — любимый конек. Это выплыло, когда Дэвид как-то при ней спросил Гилберта о родителях. По тому, как переглянулись Дэвид и Сара, Рейчел сразу поняла, что они все это уже сто раз слыхали. Пальнул ответ, длинные ресницы часто-часто захлопали над мальчишескими глазами.

— Незнаком с ними. — Демонстрировалось презрение к своей ране. Он родился, он сказал, в Сингапуре. Создавалось впечатление, что ни мать, ни отец к факту его рождения непричастны. Рейчел собралась блеснуть в беседе о Сингапуре.

— Ни разу не видел, — сказал он. Японцы посадили отца, мать увезла ребенка в Индию. Рейчел собралась блеснуть в беседе об Индии.