Владимир Шаров - Возвращение в Египет

По словам Колодезева, Лошадников рассказывал, что в их обители подвизались два родных брата. Старший, будто колеблемый ветром тростник, был нестоек и казался бесам легкой добычей. Младший, наоборот, суров и не снисходителен. Нечистая сила обходила его стороной. Но он был хитер и, как на живца, ловил бесов на старшего брата. Однажды видит, что тот млеет — старшему так сладко представилось, как милуются блестящий кавалер и дородная красавица, что дыхание в зобу сперло — на самом деле это два беса, Паисий и Флак, пристроились друг к другу в содомском грехе. У младшего был суковатый посох из саксаула. Прочный, как сталь, и тяжелый, как камень. Ему его привез с Синая паломник. Вот он и стал охаживать бесов этой палкой, а они бегают по келье, будто тараканы, а расцепиться не могут — от страсти их, бедняг, одного в другом заклинило. Тот, что снизу, конечно, старается прикрыться напарником, но толку от этого мало. Когда же бесы друг от друга наконец освободились, то были так слабы, что и не пытались бежать, лишь молили о пощаде. Младший брат им тогда сказал, что, если еще хоть раз поймает за неблаговидным делом, заставит тисками друг другу ятра плющить, и отпустил не раньше, чем они именем своего верховного правителя Вельзевула поклялись, что больше никогда ни к одному истинно верующему православному христианину на пушечный выстрел не подойдут.

Сейчас понимаю, что, возможно, об одном из Лошадниковых я слышал от знакомого матери, тайного монаха. Летом тридцать первого года он прожил у нас на Тверской почти месяц, меня, десятилетнего ребенка, звал не иначе как «брат» и по вечерам часто рассказывал о своем и какого-то другого схимника опыте обращения с нечистой силой. Особенно напирал на примучивание чертей. Говорил, что Николая Васильевича тоже одолевали бесы, и он, не умея с ними справиться, решил, что, если одного за другим вывести их на свет Божий, они ослабнут. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Хуже того, благодаря таланту нашего предка нечистый до чрезвычайности размножился, проник в души, вход в которые прежде был ему заказан. Теперь, объяснял монах, чтобы искупить грех, надо молиться и молиться. Всё это он обсуждал и с матерью, говорил, что опасается, что я окажусь еще худшим Гоголем, потому что человек, зачатый во зле, одно зло и может принести миру. Впрочем, прощаясь, сказал, что просить за меня Господа не отказывается.

Колодезев пишет, что, по словам Лошадникова, для бесов этот полесский монастырь сделался чем-то вроде инвалидного лагеря. Ты, конечно, и рад бы уйти, но ни сил, ни возможности нет. У кого-то сломана или, того хуже, оторвана нога, из-за чего он не ходит, а подпрыгивает, как воробей, у другого перебиты и висят плетью руки. Все кривые на один глаз, да и оставшийся косит и слезится. Бывало, из братии, кто посердобольней, пожалеет горемыку, даст ломоть хлеба, нальет кружку горячего чая или просто кипятка, так тот беззубым ртом хлеб еще как-то ухватит, а кружку поднять не может. Когда тебя голого сутки продержали на морозе, черт ты или человек, всё равно пальцы не гнутся. Но согреться бедолаге хочется, вот он и тянется ладошками, пристраивает их поближе к кружке.

Колодезев пишет, что младший Лошадников рассказывал, что дед не раз вспоминал, как они с гиканьем и улюлюканьем гнали из келий в монастырский двор и дальше, через кирпичную стену, больших и малых бесов. Каялся, что, увлекшись травлей, не помнили слов Паисия Величковского, который предупреждал, что бунты и восстания, всё наше зло, ненависть, смертоубийства есть лишь отражение отчаянной борьбы со страстями, которую монах ведет в тишине, уединении кельи. Многие из нас, печалился Лошадников, довольствовались малым — схимник изгонит нечисть из души и успокоится, скажет себе, что от его соблазнов и искушений никому хуже не будет. В этом море греха его грехов не выделить и не распознать — несколько лишних песчинок на морском берегу, несколько лишних капель в океане. А на самом деле, говорил старший Лошадников, зла вокруг монастыря день ото дня делалось больше, пока, в конце концов, не началось то, что все мы теперь видим.

Лошадников объяснял, что имя есть у каждого беса. Например, Нимврод, Навуходоносор, Синахериб. Обычно оно то же, что у несчастного, чьим ангелом-хранителем бес был до своего низвержения в бездну. Кого не спас, наоборот, поощрял в грехах, был его проводником во зло. В итоге утянул за собой в погибель.