Джон Грин: Многочисленные Катерины

– А. Ну да. Было такое. Ладно, самый эгоистичный человек на свете – все-таки ты. Но я на втором месте!

– Иди сюда.

– Я и так здесь.

– Ближе.

– Ладно. Так?

– Да. Так лучше.

– Знаешь, о чем я думала до того, как ты пришел. Я думала о значимости. По-моему, твоя значимость определяется тем, насколько для тебя значимы окружающие. А я все перепутала и хотела стать значимой только для него, хотя все это время могла заботиться о других, хороших людях, которым я небезразлична. Так легко зациклиться на чем-нибудь: на крутизне, уникальности или чем-нибудь таком! Тогда уже не понимаешь, зачем тебе это нужно, просто хочешь этого – и все.

– То есть ты даже не понимаешь, зачем тебе быть знаменитой, просто хочешь, да?

– Да. Именно. Мы с тобой товарищи по несчастью, Колин Одинец. Хотя я стала популярной, это не решило проблемы.

– Мне кажется, пустоту внутри нельзя заполнить тем, что потерял. Ты встречалась с ДК, но это не исправило то, что он подарил тебе собачий корм. Мне кажется, однажды пропавшие кусочки уже не могут заполнить пустоту, которая остается после них. Как Катерина. Именно это я теперь понял: даже если она вернется, то не заполнит пустоту внутри.

– Наверное, ее не сможет заполнить ни одна девочка.

– Да. И став всемирно известным создателем Теоремы, Теоремы с большой буквы, ее тоже не заполнишь. Я как раз думал об этом. Может быть, смысл жизни вовсе не в том, чтобы выполнять какие-то дурацкие маркеры. Эй, что тут смешного?

– Ничего, просто, ну… Ты похож на героинового наркомана, который внезапно говорит: «Знаете, может, вместо того чтобы колоться, лучше перестать?»

– …

– …

– …

– …

– Кажется, я знаю, кто похоронен в могиле эрцгерцога Франца Фердинанда. Это вовсе не эрцгерцог.

– Я так и знала, что ты догадаешься! Я тоже знаю. Это мой прадедушка.

– Это Фред Н. Динцанфар, чертов любитель анаграмм. Так ты знала?!

– Старичье знает. Говорят, он настоял на этом в завещании. Но несколько лет назад Холлис установила знак и начала проводить экскурсии – теперь я понимаю, что ей, наверное, нужны были деньги.

– На что только люди не готовы пойти ради того, чтобы о них помнили. Смешно.

– Ну, или ради того, чтобы о них забыли, потому что когда-нибудь никто уже не будет знать, кто здесь похоронен на самом деле. Многие школьники уже сейчас думают, что здесь и правда покоится эрцгерцог, и мне это нравится. Мне нравится, когда я знаю правду, а все остальные – нет. Вот почему те интервью, которые мы записали, в будущем станут очень важны, потому что со временем эти истории забудутся или исказятся.

– Ты зачем руку убрал?

– Она потная.

– Ничего стра… ой, привет!

– Привет.

– …

– …

– Я тебе рассказывал, что сам бросил одну из Катерин?

– Что? Нет, не рассказывал.

– Получается, что бросил. Катерину III. Я просто все неправильно запомнил. Раньше я думал, что все всегда помню правильно.

– Гм.

– Что?

– Ну, если ты ее бросил, тогда это не такая интересная история. Как я запоминаю истории? Я соединяю точки, и получается история. А на лишние точки просто не обращаю внимания. Это как… Вот представь, что ты хочешь найти созвездие. Видишь несколько звезд, а вокруг большая звездная каша. Но тебе хочется разглядеть среди звезд фигуры, хочется увидеть истории, поэтому ты и находишь созвездия на небе. Гассан говорил мне, что ты тоже так мыслишь – что ты везде видишь связи, – значит, ты прирожденный рассказчик.

– Об этом я не задумывался… Я… ммм… Наверное, да.

– Так расскажи мне историю.

– Что, про все сразу?

– Ага. Про любовь, приключения и про все сразу, с хорошей моралью.

Начало, середина и конец

Катерина I была дочкой моего наставника, Безумного Кита, и однажды вечером у меня дома она спросила меня, хочу ли я быть ее мальчиком, и я сказал «да», а потом, примерно две минуты и тридцать секунд спустя, она меня бросила, что тогда казалось смешным, но сейчас я думаю, что те две минуты и тридцать секунд – самое важное время в моей жизни.

K. II была пухлой девчонкой восьми лет из школы, и однажды около моего дома она сказала, что в подворотне дохлая крыса, а мне тоже было восемь, и я выбежал посмотреть, но в подворотне была не дохлая крыса, а ее подруга Эми, которая сказала: «Катерине ты нравишься, хочешь быть ее мальчиком?», и я сказал «да», а потом, восемь дней спустя, Эми пришла ко мне домой, чтобы сказать, что Катерине я уже не нравлюсь и гулять со мной она больше не хочет.

Катерина III была милой миниатюрной блондинкой, которую я встретил в первое лето в лагере для умных детей; со временем этот лагерь стал местом, где вундеркинды знакомились с девочками, и чтобы история стала интересней, я сделаю вид, что помню, как она бросила меня утром после занятий по стрельбе из лука, потому что вундеркинд по имени Джером встал на пути ее стрелы и упал, а потом сказал, что его сразила стрела Купидона.