Петр Войцеховский - Два рассказа

Арнольд заколебался, встал. Надо идти, искать своих знакомых. Это однозначно. Время поджимает. Но не уходил, чувствовал, что должен рассказать свою жизнь. Всю ее должен открыть взгляду этих чужих, серых, не очень-то веселых глаз. Ясь у старухи Галушковой, потому что его, Арнольда, лишили родительских прав, а она по закону — приемная семья. Двоюродная бабушка. Забрали сынулю, потому что Арнольд пил и вылетал с работы. А пил с тех пор, как умерла Мася. Рак. Долгая смерть. Не справился он с этой смертью. Когда еще так не квасил, когда еще Мася была жива, работал в фирме, возил стройматериалы. За езду в нетрезвом виде отобрали права. Потом кладовщиком был, ночным сторожем в той же фирме. Решил забрать Яся у тещиной сестры, пошел лечиться, отучаться от зависимости, к «Анонимным». Собирался выдержать. Больше года был сухой. Год и четыре месяца.

Старик загляделся на медленно плывущий Буг; вполне мог бы сейчас послушать, но Арнольду стыдно было говорить, и он молчал.

— Про папаню нашего я вам уже рассказывал? — спросил старик.

— Что-то мельком.

— А нечего рассказывать, — быстро проговорил тот. Буг плыл, поблескивая на быстринах, течением качало камыши. — Нечего. Страшные вещи творились в войну, вас еще на свете не было. Если отца хотели наказать, если это было наказание, значит, и вина должна была быть — а сколько этой вины? Кто скажет сколько? А может, это был обыкновенный разбой — тогда нисколько. Но виноватые все равно были — коли кривда есть, стало быть, есть и вина. А были кривды, были, даже вы наверняка знаете…

— Я не об этом хотел, — перебил его Арнольд Ситаш. — Я жизнь рассказать хотел. Как она пустой становилась.

— Ох, милок, — вздохнул старик. — Ох ты, голубчик. Пошли в дом, я чай поставлю.

В доме неряха-механик достал из ящика кухонного стола обрывок газеты, на котором был нацарапан адрес.

— Гляди. Это адрес Бориса, который перцовку из Одессы привез. Возьми, спрячь. Бери, бери, может, пригодится. Я-то ведь в Одессу не соберусь.

Так был вынесен приговор.

Ребята из общества анонимных алкоголиков уговорили поучаствовать в телевикторине. Ну и он читал, готовился к разным подвохам, прошел отборочный тур, попал на прямую трансляцию. Арнольд Анонимный Алкоголик. Так он представлялся, возможно, это ему и помогло — вон сколько в Польше алкашей, которые должны лечиться. Если такой вот Арнольд в финале занимает первое место, для киряльщиков это стимул. Анонимный — самый лучший, всех обошел, надо же! Алкоголик, а знал, кто такая Евриклея [6] В греческой мифологии — кормилица Одиссея, нянька его сына Телемаха, верная служанка и советчица его жены Пенелопы. . И за это получает фирменный чемоданчик на колесиках, победителю — дорожный чемодан, конверт с наличными и заграничная турпоездка на выбор стоимостью сколько-то там евро. Он сразу, еще на передаче, сказал: в Одессу, — хотя на самом деле у Одессы нет ничего общего с Одиссеем, царем Итаки. Название взялось от французского «au dessus d’eau», что значит: над водой. Потому что строили город французы, недорезанные собственной революцией, аристократы. Арнольд Анонимный Алкоголик не мог ее не выбрать, ведь у него в кармане лежал клочок газеты с нацарапанным одесским адресом, который ему дал механик в Мельнике. Это из-за него он чуть не ударился в запой, там, на веранде.

Просто это случилось позже, и сейчас он лежит на улочке, названия которой толком даже не знает. Лежит, упав спьяну, потому что в оплаченной агентством турпоездке пошел своим путем. И — свернув в сторону, чтобы разыскать Бориса Смитнова, проиграл. Алкоголику судьба вечно расставляет ловушки, поэтому нельзя ему было на Восток. Европа — царевна, отыскавшаяся там, где суша уже исчезает в океане, то ли в Лиссабоне, то ли еще где на португальской земле. Наверно, оттуда царевну похитил Зевс, белый бык, — похитил с мыса Финистерре, чтобы овладеть ею на Крите. А в Одессе, там, где Европе следовало бы начинаться, она, едва начавшись, уже тонет. В перцовке, к примеру. Ничего плохого не случилось, когда он нашел Бориса. Тогда еще не случилось. Познакомились всухую, попрощались всухую, если не считать чая. Плохое началось, когда он взялся решать головоломку, когда поселился у бабки Смитновой.

Она ему встретилась первая. Он вошел во двор, усеянный консервными банками и картонными пакетами из-под сока. Морской ветер из повести Катаева «Белеет парус одинокий» вздувал белье на вкривь и вкось натянутых веревках. Зеленые вьюнки, оплетающие провода, колышущейся крышей нависали над клетушками в глубине двора. По уже подсохшим выщербленным бетонным дорожкам под стенами шныряли кошки. На табуретках сидели старухи. Одна чистила картошку.