Джон Кракауэр - В диких условиях

11 июня: «Вынул сердце и второе легкое. Отделил передние ноги и голову. Остальное – к ручью. Подтащил к пещере. Пытаюсь спаси мясо копчением».

12 июня: «Отделил половину ребер, вырезку. Работать могу только по ночам. Слежу за коптильнями».

13 июня: «Отнес остатки грудной клетки, плечо и шею к пещере. Начал коптить».

14 июня: «Уже черви! Копчение не подходит. Не знаю, но ситуация, похоже, катастрофическая. Теперь думаю, что лучше бы мне было этого лося не убивать. Одна из величайших трагедий в моей жизни».

К этому моменту он уже оставил надежду спасти львиную долю мяса и оставил тушу волкам. Он жестоко упрекал себя за то, что впустую отнял чужую жизнь, но уже на следующий день, судя по всему, смог взглянуть на все случившееся со стороны, потому что оставил в дневнике запись следующего содержания: «С этого дня буду учиться принимать свои ошибки, какими бы серьезными они ни были».

Вскоре после эпизода с лосем Маккэндлесс начал читать « Уолден » Генри Дэвида Торо. В главе «Высшие законы», где Торо размышляет о нравственных аспектах питания, Маккэндлесс подчеркнул следующие слова: «поймав, вычистив, приготовив и съев рыбу, я не чувствовал подлинного насыщения. Она казалась ничтожной, ненужной и не стоящей стольких трудов».

«ЛОСЬ», – написал Маккэндлесс на полях. И в том же абзаце отметил такие строки:

Отвращение к животной пище не является результатом опыта, а скорее инстинктом. Мне казалось прекраснее вести суровую жизнь, и хотя я по-настоящему не испытал ее, я заходил достаточно далеко, чтобы удовлетворить свое воображение. Мне кажется, что всякий, кто старается сохранить в себе духовные силы или поэтическое чувство, склонен воздерживаться от животной пищи и вообще есть поменьше…

Трудно придумать и приготовить такую простую и чистую пищу, которая не оскорбляла бы нашего воображения; но я полагаю, что его следует питать одновременно с телом; обоих надо сажать за один стол. Быть может, это и возможно. Если питаться фруктами в умеренном количестве, нам не придется стыдиться своего аппетита или прерывать ради еды более важные занятия. Но достаточно добавить что-то лишнее к нашему столу, и обед становится отравой.

«ДА, – соглашается Маккэндлесс, а двумя страницами позже пишет: «Осмысленность еды. Есть и готовить сосредоточенно… Святая Пища». На последних страницах книги, служившей ему дневником, он провозгласил:

Я родился заново. Это мой новый рассвет. Настоящая жизнь только начинается.

Жизнь с умом: Сознательное внимание к базовым жизненным потребностям и постоянное внимание к среде, в которой находишься, и происходящему в ней, пример – работа, проблема, книга, все, что требует эффективной концентрации внимания. (Обстоятельства не имеют значения. Имеет значение отношение человека к ситуации. Истинный смысл в личном отношении к феномену, в том, какое значение он имеет для тебя.)

Высшая Святость ЕДЫ, Огня Животворящего.

Позитивизм, Непревзойденное Счастье Эстетской Жизни.

Абсолютная Правдивость и Честность.

Реализм.

Независимость.

Решительность – Стабильность – Последовательность.

Постепенно прекратив корить себя за бессмысленное убийство лося, к первой половине июля Маккэндлесс вернулся в то же самое благостное состояние, что было у него в середине мая. Но потом, в самый разгар этой идиллии, произошла первая из двух решающих неприятностей.

Явно довольный тем, чего ему удалось познать за два месяца одинокой жизни в тундре, Маккэндлесс решил вернуться в цивилизацию. Пришло время завершить «последнее величайшее приключение» и снова оказаться в мире обычных мужчин и женщин, где можно выпить пивка, пофилософствовать и поразить малознакомых людей рассказами о своих похождениях. Похоже, он перерос потребность так яростно отстаивать собственную автономность и желание дистанцироваться от родителей. Может быть, он уже был готов простить им их прегрешения. Может быть, он уже был готов простить часть ошибок самому себе. Возможно, Маккэндлесс был готов вернуться домой.

А может, и нет. О том, что он собирался делать, выйдя из тундры, нам остается только гадать. Но тот факт, что он решил из нее выйти, сомнений не вызывает.

На очередном куске бересты он составил список всего, что нужно сделать перед уходом: «Залатать джинсы. Побриться! Упаковать вещи…» Чуть позже он сфотографировался, установив свою «Минолту» на пустую бензиновую бочку. На снимке он, чисто выбритый, с ухмылкой демонстрирует камере желтую одноразовую бритву. На колени его грязных джинсов уже нашиты заплатки, вырезанные из армейского одеяла. На вид он совершенно здоров, но, тем не менее, пугает своей худобой. Щеки уже ввалились, сухожилия на шее выступают натянутыми канатами.