Джон Кракауэр - В диких условиях

Франц говорит, что путешествие это было хоть и торопливое, но приятное. «Иногда мы часами ехали, не говоря друг другу ни слова, – вспоминает он. – Но даже когда он спал, я был счастлив просто оттого, что он рядом со мной». В какой-то момент Франц осмелился задать Маккэндлессу очень важный для себя вопрос. «Моя мама была единственным ребенком в семье, – объясняет он. – Отец тоже. И я у них был один. Теперь, после гибели моего сына, я в роду остался последний. Когда умру я, с моей семьей будет покончено, она исчезнет навсегда. Вот я и спросил Алекса, смогу ли я усыновить его, согласится ли он стать моим внуком».

Обескураженный Алекс ушел от прямого ответа на вопрос: «Рон, давай поговорим об этом, когда я вернусь с Аляски».

Четырнадцатого марта Франц оставил Маккэндлесса на обочине автострады номер 70 прямо перед въездом в Гранд-Джанкшн и вернулся в южную Калифорнию. Маккэндлесс направился на север с большой радостью. С радостью и облегчением, ведь ему снова удалось избежать близости с другим человеком, избежать дружбы и всего сопутствующего ей неприятного эмоционального багажа.Он смог вырваться за клаустрофобные рамки своего семейства. Ему удалось удержать Джен Баррес и Уэйна Уэстерберга на расстоянии вытянутой руки и убраться из их жизней, прежде чем у них возникли на его счет какие-нибудь ожидания. А теперь он настолько же безболезненно выскользнул и из жизни Рона Франца.

Безболезненно, надо отметить, это было только для самого Маккэндлесса, но не для старика Франца. О том, почему он так быстро и так сильно привязался к Маккэндлессу, мы можем только гадать, но любовь его была абсолютно неподдельной, искренней и глубокой. Долгие годы Франц жил в почти полном одиночестве. Родных у него не осталось, друзей было мало. Тем не менее, будучи человеком дисциплинированным и привыкшим полагаться только на себя, он очень неплохо справлялся, даже несмотря на возраст и одиночество. Однако с появлением в его жизни Маккэндлесса все кропотливо сконструированные стариком оборонительные рубежи рухнули. Франц наслаждался компанией Маккэндлесса, но вместе с тем их крепнущая дружба напоминала ему, насколько он был одинок. Этот мальчишка помогал заполнять зияющую в жизни Франца дыру, но вместе с этим он сорвал с нее маскировку и сделал ее зримой. Когда Маккэндлесс уехал так же внезапно, как и появился, Франц вдруг почувствовал глубокую и совершенно неожиданную для себя обиду.

В начале апреля Франц нашел в своем почтовом ящике длинное письмо со штемпелем Южной Дакоты.

«Привет, Рон, – говорилось в письме. – Это Алекс. Уже почти две недели я работаю здесь, в Картаге, в Южной Дакоте. Я приехал сюда через три дня после того, как мы расстались в Колорадо в Гранд-Джанкшн. Надеюсь, ты добрался обратно в Солтон-Сити без особых проблем. Работать мне здесь нравится, и все идет хорошо. Погода тут очень даже неплохая, и некоторые дни выдаются на удивление теплые. Некоторые фермеры уже даже начинают выходить в поле. А у тебя там, в южной Калифорнии, должно быть, уже становится достаточно жарко. Я вот думаю, была у тебя возможность 20 марта выбраться на тусовку Радуги к горячим ключам и посмотреть, сколько народу там собралось? Там, наверно, было интересно и весело, хотя, мне кажется, ты людей такого типа не очень-то понимаешь.

Слишком уж долго я тут в Южной Дакоте задерживаться не буду. Мой друг Уэйн хочет, чтобы я проработал на элеваторе до мая, а потом на все лето отправился с ним работать на комбайне, но я уже всей душой настроился на свою Аляскинскую Одиссею и надеюсь двинуться в путь не позднее 15 апреля. Это значит, что я отсюда уже скоро уеду, а тебя хочу попросить, если вдруг мне пришла какая-то почта, переслать ее на указанный ниже обратный адрес.

Рон, я искренне благодарю тебя за всю твою помощь и с радостью вспоминаю времена, что мы провели вместе. Надеюсь, что наше расставание тебя не очень сильно расстроило. Возможно, снова с тобой увидеться мы сможем очень не скоро. Но, при условии, что я выйду из этой своей Аляскинской Истории живым и здоровым, я обязательно свяжусь с тобой в будущем. Я хотел бы еще раз повторить свой совет на предмет того, что тебе, по моему мнению, обязательно нужно радикально поменять образ жизни и начать бесстрашно делать то, о чем ты раньше, может быть, даже не задумывался или просто боялся пробовать. Вокруг там много людей живет жизнью, не приносящей им счастья, но никто из них и не думает взять инициативу в свои руки и изменить ситуацию, потому что все они приучены к стабильности, единомыслию и консерватизму. Может, эти вещи приносят нам спокойствие, но в действительности для живущего в человеке духа авантюризма ничего вреднее стабильного будущего и быть не может. В самом фундаменте живой души человеческой лежит страсть к приключениям. Всю радость от жизни мы получаем вместе с новыми впечатлениями и переживаниями, а посему нет большего счастья, чем каждый день видеть, как меняются горизонты, как поднимается новое, незнакомое солнце. Рон, если хочешь больше получать от жизни, перестань стремиться к монотонной стабильности и начни вести раздолбайский образ жизни, который поначалу может показаться тебе совершенно сумасшедшим. Но стоит тебе только к такой жизни немного привыкнуть, ты сразу поймешь ее смысл и увидишь всю ее необычайную красоту. Короче говоря, Рон, бросай Солтон-Сити и отправляйся в Дорогу. Я гарантирую, ты будешь потом рад, что так сделал. Я боюсь только, что ты мой совет проигнорируешь. Ты считаешь меня упрямцем, но сам в сто раз упрямее меня. На обратном пути у тебя была волшебная возможность увидеть одно из красивейших мест на свете, Большой каньон, место, которое хотя бы раз в жизни должен увидеть каждый американец. Но по какой-то совершенно непонятной мне причине ты бросился домой, будто тебе только и надо в жизни как можно скорее вернуться к той же самой ситуации, что ты видишь изо дня в день, изо дня в день, изо дня в день. Я боюсь, что ты и впредь будешь потакать этой своей склонности и в результате так и не сможешь открыть для себя множество великих чудес, которыми нас окружил Господь. Не сиди на одном месте. Двигайся, стань кочевником, пусть каждый день будет для тебя новым горизонтом. Тебе еще жить да жить, Рон, и будет очень жаль, если ты не воспользуешься этим шансом, не перевернешь свою жизнь, не перейдешь на совершенно новый уровень существования.