Эдмонда Шарль-Ру - Забыть Палермо

— Тебя узнать нельзя, мой мальчик… Где-то далеко твои мысли.

Но мысли Кармине были всего в нескольких шагах от дома, там, на длинной китайской улице, улице вееров, ремесленников, корзинщиков, среди торговцев и моряков, которые пришли туда в поисках сувениров. Он уже знал, что именно отсюда, из этого хаоса, криков, споров о ценах он получит долгожданную поддержку.

Люди Пата О’Брэди могут вопить сколько угодно, и тем не менее китайцы поддержат Кармине Бонавиа, он это знал.

Так Кармине получил большинство, о котором Альфио так сильно беспокоился. Он стал лидером в округе за один день, ничего ужасного в это время не случилось, хотя и чувствовалось, что с минуты на минуту все может повернуться к худшему. Как скользящие тени, поднимались китайцы с Мотт-стрит, выходя из низких домов, из лавочек, украшенных цеховыми знаками и драконами. Они шли из узких улиц, полутемных проходов и молчаливо присоединялись к итальянцам, чтобы вместе с ними направиться к пункту голосования. Полицейские на перекрестках смотрели на них с пренебрежением и тайным беспокойством. Чувствовалось, уже ничто не остановит этих людей, двигающихся плотной массой. Шли люди двух разных рас, но было у них что-то общее, схожее. Одна и та же затаенная грусть, тот же взгляд в пустоту, в воздух, в молчание, тот же вкус к человеческому скопищу, тот же оливковый цвет кожи, темные волосы, темнее вороньего крыла и свойственное людям невысоким чувство неполноценности. Они собирались голосовать за общего кандидата, это было настолько ясным, что все обошлось без столкновений. Сторонники Пата О’Брэди шли к урнам, осознав, что проиграли, а полицейские могли вернуться в свои казармы всего в нескольких шагах от Боуэри, откуда они являлись сюда наводить тишину в нижних кварталах. Они находили, что все в порядке, так же как и Кармине, которому его победа казалась совершенно естественной.

Только позже, много позже он представил себе, насколько значительным был этот день.

«Не найти работы, хоть кожу с себя сдери», — рассказывало письмо.

Альфио перечитал его трижды, Калоджеро сообщал еще некоторые, весьма нерадостные новости. За любой пустяк полиция сажала в Эгады. Оказывается, Калоджеро уже женился на шестнадцатилетней девушке. Ну и ну… Шестнадцать лет. Альфио никак не мог себе все это представить. Как раз столько было Калоджеро, когда братья расстались в горах Чивитавеккьи, где в эту засуху паслись стада барона де Д. Прошло двадцать пять лет. Но сохранил ли нынешний Калоджеро хоть что-то от того мальчика с жаром во взгляде, с таким петушиным, ломающимся голосом? Наверное, ничто уже не напомнит в нем того подростка, что шел за стадом и кусал себе губы, чтобы не плакать от разлуки со старшим братом. Что за парень был этот Калоджеро! Никто не помогал ему, с ним шли только одни собаки, страшные гончие, которых Альфио все еще не забыл. Тускло-желтая, пыльная, выгоревшая от солнца шерсть. Почти бесцветные глаза. Здоровенные, вечно голодные сторожевые псы. Исключительная порода. «Исторические собаки, — так называл их барон де Д., он пересек всю Сицилию до самого Монтальбано ди Эликона, чтоб их раздобыть. И добавлял — Их страшатся даже иезуиты». Почему исторические? И кто такие иезуиты? Что-то весьма давнее, Альфио уже забыл. Что же касается других вещей, то грех было бы жаловаться на память. С поразительной точностью он вдруг вспоминал и мешок с бобами, приготовленный для корма скота на время пути, и фураж, нагроможденный в темном углу и обезумевшую овцу, не дававшуюся доиться, — может, у нее вымя болело? Альфио вспоминал невероятную худобу Калоджеро, его привычку спать на животе, уткнув голову в руки, странную горькую складку в уголках рта. Многое вернула ему память, даже эти странные нелепые клички собак — Точка и Занятая. Оригинал этот барон де Д. Что за причуда! Альфио разозлился тогда и сказал: «Трудно понять, что же это значит». Барон де Д. предложил другие: «Ко мне» и «На помощь». Еще лучше! Ну представьте себе пастуха, который орет: «На помощь!», когда ему надо просто подозвать свою собаку. Словом, Альфио не мог с этим примириться и по-прежнему звал псов свистом, нравилось это барону или нет. Дон Фофо потом сказал, что это только шутка и нечего ее принимать всерьез. Альфио лишний раз убедился, что эти бароны де Д. странные люди, сплошь шутники и оригиналы.