Эдмонда Шарль-Ру - Забыть Палермо

Вошли двое с носилками.

Конечно, Альфио воспротивился его решению, но Кармине остался непреклонным. Он не дал отговорить себя. Не действовали ни отцовские увещевания, ни даже письма, которые Альфио каждый день слал ему, хотя они жили под одной крышей. Альфио наивно полагал, что «написанное» (а делал это писец за бесплатную кормежку) сильнее убедит Кармине в нелепости его «безрассудного поступка». Увы, этого не произошло. Учению пришел конец, не будет и желанной карьеры, для которой его предназначали. Никому не доведется слышать, как произносит Кармине торжественные фразы, вздымает руки и величественно простирает их перед покоренной аудиторией. Кармине не пожелал стать адвокатом. Никогда. Он считал их интриганами, карьеристами. Решил полностью отказаться от мечты, которая так долго была для него прообразом будущего. «Паяцы, — говорил он теперь об адвокатах. Они вызывали у него отвращение: — Говорить о несчастье ближних, эффектно встряхивая манжетами… Нет, я не сумасшедший, чтоб так делать! Болтать, болтать, болтать, жонглировать красивыми словами, округленными фразами, блистать за счет того, кто трепещет от страха, потерял присутствие духа, отрезан от мира, обречен на молчание. Что за мерзость! Хотели убедить меня, что эта профессии мне подойдет, и я поддался. Но теперь все. Я знаю им цену, этим кривлякам». Смерть Марианины вызвала неведомые ему прежде чувства недовольства и возмущения. Он утратил равновесие, сильно изменился. Лицо стало напряженным, нервным, появилось выражение несвойственной ему заносчивости, особенно в улыбке.

Кончено с честолюбивыми планами, думал Кармине. Он унаследует со временем дело своего отца и так же, как Альфио, удовольствуется своим узким мирком, верными клиентами, с которыми можно ежевечерне встречаться в один и те же часы, вести за столом беседы и споры всегда об одном и том же: сколько должно вариться макаронам, как неудобны современные печи, сетовать, что растут цены. Но можно ли в двадцать лет верить в то, что никаких перемен на свете не произойдет? Кармине верил.

Так он думал до встречи с ирландцем Патриком О’Брэди, весьма посредственным человеком. Не мог же он знать, что знакомство с этим флегматичным дурнем сыграет в его жизни такую роль. А вот поди ж ты… Из подобных встреч он нередко выносил что-то новое, непредвиденное, хотя потом это казалось необъяснимым. На этот раз встреча с Патриком О’Брэди помогла Кармине обрести новые силы.

Патрик О’Брэди был из породы тех вдоволь настрадавшихся эмигрантов, для которых стесненные обстоятельства вошли в привычку. Его звали Драчун, будто он мог сохранить что-то от свирепого права предков. Предки вели себя, конечно, круто, и вновь прибывшие испытали это на себе. Их гоняли, запугивали, награждали ударами сапога, колотили. Жилье, работу нелегко было раздобыть. А тут набралось полно сброда. Приезжали всякие и самого разного цвета. Индийцы, малайцы, филиппинцы. Достаточно, чтоб испортить породу. Худшими сочли китайцев, которых дискриминационные порядки изгнали из Калифорнии. На Тихоокеанском побережье их лишили всех прав.

Вначале это казалось выгодным делом, неожиданно повалила рабочая сила, люди нетребовательные, обращаться с ними можно было по-скотски, а работы требовать сколько влезет. Их спешили использовать, строили железную дорогу. И хотя китайцы выглядели хилыми, не было равных им трудяг: кто еще согласился бы таскать на горбу рельсы, шпалы — и все это за чашку риса? И вдруг внезапно в семьдесят третьем году в Калифорнии появилась угроза кризиса и безработицы. За кого же принялись? Да начали с китайцев, их тут же выгнали. Они взяли курс на Нью-Йорк. Скверная затея. Этаких лицемеров свет не видывал. Невозможно отличить одного от другого, язык ни на что не похож, и зачем они все время кланяются, как будто это поможет делу? Вот уж дельцы так дельцы, так и хлынули, только не известно, как им удалось, разве что пробрались через мексиканскую границу, хитрые, лживые, головы начинены всякими тайными обществами для защиты, понимаете ли, прав китайских граждан в Америке… А какие претензии, возьми и дай им право сбывать разный дурацкий вздор, эти смехотворные безделушки — настоящие гнезда для пыли, да заводить всюду прачечные под предлогом, что чистота — это их специальность. Только пусти, они заполонили б весь квартал и вся Малберри-стрит стала бы китайской улицей. Ну и что дальше? Да, к счастью, не этим карликам равняться с сильной и благочестивой Ирландией, их отсюда вытеснили в порт.