Поль Генри де Крюи - Борьба с безумием

Но ведь не со всеми психозами дело обстоит так просто. Если кривая заболеваемости инфекционными болезнями систематически понижается, то с психозами дело обстоит как раз наоборот - она неуклонно ползет вверх. И, однако, Джек Фергюсон настроен оптимистично. Не слишком ли оптимистично?

- Если бы химики смогли дать Фергюсону лекарства, которые разгрузят больницу в течение недели, - говорит директор больницы доктор М. М. Никельс, - то через пару месяцев у нас вновь будет полно больных.

Никельс подчеркивает, что за стенами больницы нахо­дится ужасающее количество душевнобольных. Но Фергю­сон посмеивается над пессимизмом своего шефа. Он тянет все ту же немудреную песенку:

- Нет ненормального поведения, которое мы не могли бы взять под контроль или исправить.

Доктор Ник чрезвычайно гордится Фергюсоном. Он знает, что сотни больных, признанных раньше неизлечи­мыми, выписаны и отправлены домой. Он знает, что боль­ше половины из тысячи больных фергюсоновского отделе­ния не могут уйти из больницы только потому, что у них или нет дома, или их там не ждут.

- Я знаю, конечно, что за стенами психиатрических больниц больше сумасшедших, чем в самих больницах, - соглашается Фергюсон. - Но ничего! Скоро, очень скоро простые домашние врачи сами смогут остановить приток больных в наши больницы.

Мурашки забегали у меня по спине. Тень старика Пас-тера! Тени старых охотников за микробами! Вот еще чело­век, одержимый иллюзиями, несбыточными мечтами. И мне почему-то стало больно за Фергюсона. Домашние врачи должны остановить разгорающуюся в стране эпидемию безумия, погасить этот страшный пожар, выполнить зада­чу, над которой безуспешно бьются крупнейшие психиатры. Я смотрел на Фергюсона и поражался.

По пути домой я спрашивал себя, кто такой, собственно говоря, этот Фергюсон? Никто. Признаюсь, что я несколь­ко заражен благоговейным трепетом перед учеными-меди­ками, имеющими право представлять старую школу. Кто слышал когда-нибудь об этом человеке, который не имеет даже диплома как специалист-психиатр. Сам Фергюсон го­ворит, что он только домашний врач. И этот никому не ве­домый врач-практик беззастенчиво уверяет, что рядовые врачи-практики должны разрешить одну из самых жутких проблем медицины.

Фергюсон стал раздражать меня. Он казался мне не­отесанным, малокультурным парнем, явившимся прямо с фермы. Я разбирал его по косточкам. Говорит он неважно. Его грамматика оставляет желать много лучшего. Для человека в сорок семь лет его положение в научном мире мало внушительно. Он всего лишь рядовой врач психиат­рической больницы в Траверз-Сити, штат Мичиган, а кому эта больница известна?

В его биографии тоже мало утешительного. До послед­него времени он был, что называется, перекати-поле. Если бы Who is Who вздумал его зарегистрировать, чего, разу­меется, не случилось, он мог бы рассказать, что работал шлаковщиком на сталелитейном заводе, паровозным коче­гаром на железной дороге Монон, буфетчиком, страховым агентом, разносчиком виски и не раз был на лечении в пси­хиатрической больнице.

Среди 160000 безвестных американцев он тоже получил диплом врача, но добился: этого только на сороковом году жизни после восемнадцатилетних тяжелых трудов. Затем он год проходил обязательную интернатуру в больнице и полтора года с феноменальным успехом подвизался в роли сельского врача. Но вдруг Фергюсон сорвался и попал под замок в изолированную палату дома умали­шенных.

И вот теперь, в сорок семь лет, он перешагнул уже за тот возраст, когда человек способен сделать крупное научное открытие, - так по крайней мере говорят психологи.

И все же Фергюсон интересовал меня. Не только как врач, но и как человек. Он - сама откровенность.

- Если вы собираетесь писать о моей работе, - сказал он, - то вам надо бы прежде всего узнать мои плохие сто­роны. Помимо всего прочего, я был наркоманом-барбитуркстом.

Он сказал это таким тоном, будто речь шла о другом человеке.

- Меня засадили в больницу, потому что я был в аг­рессивном состоянии, - объяснял Фергюсон. - Я пытал­ся убить самого себя, потом свою жену Мэри. Надо же быть таким идиотом! У меня были зрительные галлюци­нации.

Я внимательно посмотрел на Фергюсона, сидевшего передо мной с тихим, безмятежным выражением лица. Он и не подозревал, что один знакомый доктор предупредил меня, что Фергюсон не только в прошлом, но и сейчас увлекается барбитуратами. Поблагодарив Джека за рас­сказ о своей жизни, я сообщил ему об этом предупреж­дении.