Сергей Саканский - Наблюдатели

Лживые глаза доктора Бранина. Странный какой-то разговор – о западных инвесторах, о дефолте… Он что – хочет предложить мне какую-то работу?

– Извините, – говорю. – Я вообще-то не люблю опаздывать на службу: дурной пример для юных коллег…

– Иван Сергеевич, стойте! – окликает Бранин, когда я уже готов скрыться в дверях. – У меня серьезный, очень серьезный разговор.

Так-то оно лучше. Я спускаюсь на одну ступеньку.

– Что с моей дочерью?

– Она здесь, в институте.

– Об этом я уже догадался. По поводу?

– Аномалия. Чрезвычайно серьезная аномалия.

– Это любопытно. Где она?

– В подвале. Пятый сектор. У меня распоряжение проводить вас туда немедленно. На вас уже заказан пропуск.

– К чему такая спешка?

– Консилиум. Приглашены другие специалисты.

– Я нужен вам как специалист или как кто?

– Как специалист. И как… отец. Я, разумеется, был вынужден все рассказать. Им, конечно, наплевать, что я нарушал закон, позволяя вам встречаться с дочерью, но…

– «Им» – это кому?

– ФСБ.

– Моя несчастная дочь оказалась японской шпионкой?

– Нечто худшее. Эти ослы… Простите, я не хотел говорить этого слова… Эти люди считают, что «Юлия»… Вы только не волнуйтесь. Они серьезно полагают, что она не является человеком.

– Правильно. «Юлия» – генетический урод и, действительно, не вполне человек.

– Имеется в виду другое. Исследования показывают, что ее организм – это не человеческий организм и, возможно имеет, ну… инопланетную природу.

– Что за вздор! «Юлия» – это просто моя дочь.

– Вот в этом-то и вся штука. Мы должны провести анализы до того, как соберется консилиум. Лично для меня совершенно очевидно, что произошла какая-то путаница, и «Юлия» вообще не ваш ребенок. Но мы должны это доказать.

– Что значит не мой? Вы хотите сказать, что моя супруга изменяла мне с каким-то инопланетянином?

– Я просто думаю, что детей где-то перепутали, в роддоме или в больнице, и этот экземпляр… Простите, этот ребенок, вообще неизвестно откуда взялся. Тогда мы оставим вас в покое и продолжим исследования.

– Вы рассчитываете провести генетический анализ за полчаса?

– Вовсе нет. Консилиум соберется через неделю. Именно поэтому мы и должны начать анализы сегодня.

– Стоп. Я понял, что я нужен вам не как ученый, а как подопытное животное. Значит ли это, что я все равно не увижу свою дочь?

– Но это, может быть, вовсе и не ваша дочь…

– Пока не проведены анализы, я могу оставаться в своем прежнем заблуждении. Итак, увижу ли я ее или нет?

– Об этом не было разговора.

– Тогда поговорите. Скажите «им», что я согласен предоставить анализы только в том случае, если мне предварительно разрешат встречу с «Юлией». Всего доброго.

Я хлопаю дверью и иду через холл на дрожащих ногах. Я рассеянно здороваюсь с кем-то, проходя через лабораторию, мимо куриных клеток, отпираю свой кабинет… Остается ждать телефонного звонка.

Все это, конечно, несусветная чушь – насчет неземного ребенка – но мысль о том, что ребенок может оказаться не моим, приводит меня в ужас: ведь если моя коровка мне все-таки не верна, то что же тогда остается в этом мире истинным?

Мы курим. Это дорогие, очень вкусные сигареты. Жан тепло обнимает меня, а моя голова лежит на его плече. Он говорит:

– У меня к тебе есть базар, детка, – и я вдруг вся сжимаюсь под его ладонью, как будто он не обнимает меня за плечо, а держит на весу апельсин.

Я думаю: вот оно!

Что ты там фантазировала, дура, о каком-то плане спасения, о побеге, может быть, о тайном венчании?

Сейчас он скажет, что полюбил другую, или что-то в этом роде…

Я мысленно готовлюсь к тому, что должна вынести сейчас.

– Я так больше не могу, крошка, – говорит он ласково, но в голосе тяжелый металл.

Я обречена. Я этого не вынесу. Я вижу, как плача и кусая ногти, свиваю петлю на трубе в туалете, почему-то именно в том самом, том высоком туалете у Меньшиковых, туалете с высоким потолком, где мы тогда в первый раз…

Я отстраняюсь.

– Продолжай, – холодно говорю.

Он долго смотрит на меня, я вижу в его глазах лед и металл, он ненавидит меня, я давно надоела ему, жалкая старая шлюха, соска и спермоглотка – так немцы не любили предателей, предавших однажды – ну что я, в самом деле, хотела, на что надеялась – не надо, милый! – хочется остановить этот миг, зажать ему ладошкой рот, чтобы не говорил того, что скажет сейчас.

– Любой ценой, – говорит он. – Мы должны избавиться от Микрова любой ценой.