Ричард Мораис - Путь длиной в сто шагов

– Не желаю иметь к этому никакого отношения! – в ярости заявил один из фермеров главному ловчему. – Это позор. Кощунство.

– Я тоже так думаю, но что прикажете делать?

– Вы должны ей сказать. Так не делается.

Главный ловчий хлебнул коньяку, прежде чем обратиться со словами осуждения к мадам Маллори, нарушившей правила.

– Я видел, что произошло, – сказал он, характерным мужским жестом подтягивая штаны. – То, что вы сделали, просто недопустимо. Почему, когда перед вами пробегало все стадо, вы не стали стрелять в матерого кабана?

Маллори помедлила с ответом. Человек, незнакомый с историей наших с ней отношений, мог бы подумать, что ее небрежный взгляд, брошенный на меня через плечо главного ловчего, был вполне невинным. Она взглянула прямо на меня впервые за тот день, растянув губы в едва заметной улыбке.

– Потому что, мой друг, молоденькие вкуснее. Разве вы не согласны?

На следующей неделе, во вторник, папа получил заказное письмо. Его доставили, когда я вышел из кухни, чтобы посмотреть, сколько было заказано столиков. Тетя делала маникюр, нанося на ногти темно-красный лак, а потому пододвинула ко мне гроссбух локтем. Дело было плохо. Из тридцати семи столиков заказаны только три.

Папа сидел у стойки, одной рукой потирая босую ступню, а другой перебирая почту.

– Тут чего написано?

Я перебросил кухонное полотенце через плечо и прочел письмо, которым он потрясал в воздухе.

– Тут пишут, что мы нарушаем городские правила относительно шума. Мы должны закрывать ресторан в саду в восемь вечера.

– Чего?

– Если мы не будем закрывать ресторан в саду, нас отведут в суд и заставят платить штраф, десять тысяч франков в день.

– Эта женщина!

– Бедный Майюр, – сказала тетя, помахивая рукой, чтобы свежий лак на ногтях быстрее высох, – ему так нравится обслуживать столики в саду. Пойду скажу ему.

Она пошла искать мужа, по коридору прошелестело ее желтое шелковое сари. Когда я обернулся, отца у бара уже не было. Свет лился сквозь украшенные витражами окна холла, в его лучах танцевали пылинки. Я слышал, как папа в глубине дома кричит в телефонную трубку. Кричит на своего адвоката. И тогда я понял: добром это все не кончится.

Нет, не кончится это добром.

Папин ответный удар воспоследовал через несколько дней. Перед «Плакучей ивой» припарковался официального вида фургончик «рено», принадлежавший люмьерскому филиалу департамента окружающей среды, дорожного движения и обслуживания канатных дорог. Было нечто от высшей справедливости в том, что сидел в машине именно тот чиновник, который заставил нас закрыть ресторан в саду и снять уличные динамики.

– Сюда, сюда, Аббас! – закричала тетя, и все семейство в предвкушении выбежало из парадного входа на подъездную аллею, чтобы поглядеть на сцену, разворачивавшуюся перед домом напротив.

Из фургона появились двое мужчин. В руках у них были бензопилы. Не выпуская изо рта папирос, они перебрасывались фразами на местном наречии. Папа довольно причмокнул губами, как если бы только что сунул за щеку самосу.

Мадам Маллори в наброшенной на плечи кофте открыла входную дверь ресторана. Перед ней стоял чиновник департамента. Он искоса поглядывал на Маллори и протирал очки белым носовым платком.

– Зачем вы здесь? И они?

Чиновник вынул из нагрудного кармана рубашки письмо и передал его мадам Маллори. Она молча прочла его, поводя головой справа налево.

– Это невозможно. Я запрещаю!

Маллори яростно разорвала письмо.

Молодой человек медленно выдохнул.

– Сожалею, мадам Маллори, но все совершенно однозначно. Вы нарушаете параграф 234-БХ. Его надо срубить. Или, по крайней мере…

Маллори подошла к своей древней плакучей иве, высокие ветви которой так изящно опускались к изгороди, нависая над тротуаром.

– Нет! – с вызовом сказала она. – Нет. Ни в коем случае.

Маллори обняла ствол и села на него верхом, непристойно обхватив его коленями.

– Сначала вам придется убить меня. Это дерево – достопримечательность Люмьера, это символ моего ресторана, все…

– Не в этом дело, мадам. Пожалуйста, отойдите. Местное законодательство однозначно запрещает, чтобы деревья так нависали над тротуаром. Это опасно. Может отломиться ветка (ведь дерево такое старое) и упасть на ребенка или пожилого человека. И нам подавали жалобы…

– Это просто смешно. Кто мог пожаловаться?..

Но, уже задавая этот вопрос, Маллори знала ответ. Она бросила исполненный ненависти взгляд на нас, стоявших на другой стороне улицы.