Манфред Грегор - Мост

Мелькнула фигура женщины. Альберт узнал француженку, батрачку, ту, что работала в хлеву.

Она стояла в середине круга босая, в светлой юбке и огненно-красной кофте, с высоко поднятыми руками.

И вдруг она начала кружиться, все убыстряя темп, пряди черных волос упали на лицо. Вихрем неслась она по кругу, то приближаясь к мужчинам, то увертываясь от протянутых к ней рук, открывая в хищной улыбке два ряда жемчужных зубов. А в глазах её был манящий блеск.

Наконец музыка оборвалась. Женщина, шатаясь, подошла к хороводу и упала в объятия мужчины, стоявшего ближе всех к ней.

Парень опять заиграл на гармонике, мужчины запели. После минутного отдыха француженка снова вышла на середину с сигаретой в руке. Она запела какую-то грустную песню, слова которой были непонятны Альберту.

Потом музыкант заиграл что-то веселое, быстрое, женщина бросила сигарету, наступила на нее босой ногой и пустилась в пляс.

Она кружилась, юбка взлетала высоко вверх, и мужчины, облизывая пересохшие губы, пялили глаза на ее голые ноги и стройные бедра. Альберт почувствовал, что общее возбуждение передалось ему, и поспешил уйти. В дверях он задержался и оглянулся еще раз, словно желая запомнить всю эту картину: плясунья в кругу изголодавшихся по женщинам мужчин.

В эту ночь Альберт не мог уснуть. Он понял теперь, что имела в виду мать, когда говорила: «Это приходит к каждому, придет и к тебе!»

Все увиденное будоражило и одновременно отталкивало его. Особенно отвратительными казались ему мужские лица. Спать он не мог. В конце концов он оделся, сел на велосипед и поехал. Он ехал вдоль ручья, и ему в голову пришла мысль искупаться. Он оставил велосипед в канаве, разделся, бросился в холодную воду и нырял до тех пор, пока его не стал бить озноб. Тогда он вернулся в усадьбу.

Проходя мимо комнаты, где жили батрачки, он увидел в окне свет. И заглянул туда как раз в тот момент, когда женщина, танцевавшая на гумне, стягивала с себя рубашку. «Она очень хороша, — подумал он, — лучше, чем я предполагал. — И мысленно добавил: — А купанье-то не помогло». Но стоило ему лечь в кровать, как он почувствовал вдруг страшную усталость и быстро уснул.

На. следующий день Альберт уехал домой. Дома его ждала приятная неожиданность: Траудль при встрече снова ответила на его приветствие, была, мила и любезна, как раньше, до всей этой истории с бассейном. Вечером они пошли в театр.

Заезжая труппа давала «Ифигению». Траудль с увлечением следила за игрой, в то время как Альберт немного скучал. Когда на сцене произносились значительные и возвышенные тирады, он всё поглядывал на девочку. Потом проводил её домой.

Они ехали рядом, и Альберт думал, что иногда велосипед бывает помехой. Перед подъемом, который он обычно брал легко, Альберт сошел с велосипеда, но Траудль не поняла его; быстро перебирая ногами, она въехала наверх и остановилась там, поджидая, пока он подойдет.

«Никакого чутья, — подумал Альберт, — но я все равно ее поцелую!»

У главного входа в парк это, наконец, свершилось. Он осторожно коснулся ее губ. Она не сопротивлялась. Совсем легкое, как вздох, мимолетное прикосновение. И все же как это много!

Альберт почувствовал что-то нежное, воздушное и вкус какого-то крема на губах, когда прикоснулся к ним языком.

«И все-таки что-то не то, — подумал он. — Это не настоящий поцелуй!» Пока он размышлял, Траудль, стоя в воротах, уже протягивала ему маленькую холодную руку. Он машинально пожал ее и долго смотрел вслед девочке. Потом вдруг окликнул ее. Траудль обернулась и снова подошла по усыпанной гравием дорожке к воротам. Он прислонил велосипед к столбу и быстро вошел в сад.

— Я забыл одну вещь, — пробормотал он и, крепко сжав ее голову руками, поцеловал. Теперь это продолжалось довольно долго, до тех пор, пока Траудль не ударила его по щеке.

— Пошляк! — крикнула она и убежала.

Альберт, изо всех сил нажимая на педали, запел:

Его чувство к девочке было таким сильным, что ему и в голову не приходили какие-нибудь глупости. Да и она держала его на почтительном расстоянии, так что о случайном приключении не могло быть и речи. И все же однажды он оказался близок к этому.

Как-то вечером Альберт и Траудль уговорились поехать на велосипедах к маленькому озеру. Там они отвязали одну из лодок, сели в нее и поплыли. Звезды усыпали небо. Вечер был теплый. Нигде ни шороха. И вдруг он понял, что любит ее. Они лежали на дне лодки, прижавшись друг к другу. И в тот момент, когда Альберт поклялся Траудль в вечной любви, завыла сирена.