Виктор Авин - Избранное. Том 3 - Миграция Души, 1982–2012

После того как ты едва уснула
Он позавтракал и написал два слова
Вышел из себя и испарился —
Жарко было и камин топился
И ты проснулась, подошла, в шкафу
В деловой костюм переоделась
Влажно стало, между трав роса
На елку села, небосвод проткнула
И вылезла на гладь — с поземкой лед
И в душе своей — камин так растопила
Что вдруг разделся весь мужской народ
Падали так долго, так красиво
Они за ней, а на часы — она
Чтобы погрузиться в пол второго
И он поужинал и написал два слова
И остался уходя в тебя.

Ворвалась, постирала и связала
Память, руки-ноги, и ушла
Распутался и скинул одеяло
Бегу за ней — отдай что не вчера
Было не со мной а то не помню!
Кричу, бегу за ней из комнат в комнаты
По кругу на пружине, я в часах…
Проснулся. На полу лежит будильник
Разобран. Все торчит. Так в первый раз
Понял я куда уходит время —
Муза забирает с собой в вас
На полке ее тихо-тихо тикайте
Пока завод ее не кончится, сейчас
Вяжет в три дороги джемпер «либерти»
Нашему, совместному: «Рассказ».

Влияние луны на рост телеграфных столбов
Заключалось в гудении и пощипывании проводов
Закончилось утром выстрелом энергии вверх
И столб передал донесение о своих успехах
В освоении своих ощущений любви к человеку
Женщине и Солнышку для всех поэтов
Правда, произошло это со столбом в деревне
Далекой от урбанизма, в глуши; незаметно
Осталось Чудо влияния слова даже на провода
По которым отправилась телеграмма
Бесшумно и тоже как все — незаметно
В никуда. Истошно. Томно:
«Луна ТЧК я люблю себя ЗПТ вою ветром»
И все столбы на пути к самовлюбленной прекрасной Даме
Влюблено покачивали потом два дня проводами
Луч вверх — она любит себя! Луч вниз — и его,
брата, ветра…
А он стоял как столб, очарованный своим внутренним светом
А ангел ослеп и попал в кого-то…Амур. Готовьте лето.

Однажды лебедь рак и щука…
Пардон, однажды Бог поставить башню
Решился, нарисовал проект
И заказал печать — все по закону —
Гербовую, а на гербе Россия, потом
Подумал что люди обидятся, они такие
Нарисовал много стран, получилось мило
Печать растянулась до карантина
До границы галактики, пришлось не скомкать
А аккуратно свернуть, компактно, в шарик.
Услужливо Бес пододвинул кол
Держатель печати — в Россию воткнул
И с проворотом вставил…
Штампуют печатью то в лоб то сзади
Веками, на веки… Вдруг смотрят люди —
Не гербовая!.. Сейчас поправим… Но поздно.
Водокачка тем временем уже развалилась
Вавилон не разрушен быть должен, размножен, —
Изрек Бог в полдень. И пушка выстрелила
Семяизвержение, осторожно!..
И бог вынул кол (было очень больно)
И сделал колесико, проткнул штырем
Планету, на полюсах (поэтому лед подтаял)
Ходит и каждой печати ставит, тавром
Глаза закроет и крутит шарик —
Какой звизде с каким гербом…
Крутись, Россия!

Дубль 12, Камера, Хлопок! Комар…
Откопанный лопнул воздушный шар
Поднятый снова чуть выше плинтуса
Сталин как штопаный резервуар
После предвыборного колингиуса
Сверхголовастиком извивается — в пар
С колен поднимается Последний герой —
Полынь, взявший землю мою в полон
Из-за холма, не спеша, угрожающе
Набухли соски куполов без окон
И тихо взлетают — они без гвоздей
И отрывают фундамент-мощи
Вместе с корнями-волосьями вер
Над Ними мелькнуло одно НЛО [7] В начале войны два финских летчика получили приказ и точку на карте, пролетев на бреющем над Кижами они отказались выполнять приказ развернулись и улетели обратно с бомбами на борту. Больше таких заданий гителровским военно-воздушным силам не поступало.
Бомбить не решилось, подавлено чудом
Война прекратилась еще не начавшись
С неба спускается медленно Хлудов
Пришествье второе. Царская армия
Царский покой, царские земли и города
Царство земное, уже навсегда
И император — ладонь на соске
Клянется: «пытать будут — не отрекаться».
Стоп! Камера. Мы это сделали, братцы!..
Пойдемте брататься…

Пять пустых бокалов днем полны —
Солнцем, жизнью, смехом, до краев
На донышке — по капле от тостов
На стенках — отраженья Дня Рожденья
Тепла и свежести, счастливые мгновенья
Вибраций душ и искр будущих основ
В бокале первом — неразрывная любовь
А во втором и третьем жизни продолжение
В четвертом — первый шаг по мановенью
И пятый — все они и плоть и кровь
Отец сего, чудного и' стихотворенья.