Теннесси Уильямс: Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы

На указанной Дэном Мосли улице, в доме № 400, находится музей джаза и карнавала — часть Государственного луизианского музея. А до 1909 года здесь размещался Американский монетный двор. Сейчас монет тут больше не выпускают, а двор остался. И в глубине его, среди высокого китайского кустарника с красными, розовыми и фиолетовыми цветами, — даже не верится — неяркий вагончик, точь-в-точь как на авеню Сент-Чарльз. Старая реклама подчеркивает его возраст. Отбегавший свой век, покрывшийся трещинками-морщинами, одинокий и молчаливый, но все же не отправившийся на кладбище, он остался здесь словно для того, чтобы напоминать современному человеку о глубине чувств и силе страстей, столь свойственных ушедшему времени. Трамвай под номером 04, известный всему миру как трамвай по имени" Желание".

«П л е й б о й». Почему вы сорвали нашу первую встречу?

Уильямс. Потому что я вижу только одним глазом: вот и подумал, что вы — Билл Бакли; вы на него очень похожи, а я его терпеть не могу. На каком-то сборище столкнулся с его женой и, набравшись, подумал: какая красотка!

«П л е й б о й». Но там вы все же остались, а с последнего представления пьесы «Осторожно, кораблики!» сбежали еще до начала.

Уильямс. Прощаться всегда грустно, вот я и решил, что лучше без меня. В предпоследнем спектакле, когда Доку задают вопрос, как дела на Острове сокровищ, откуда он вернулся после сделанного им аборта, я выпалил: «Не так плохо, как пойдут здесь, в Новом театре, на следующей неделе, когда будут играть Ноэля Кауарда! (Пьеса Уильямса уступила место музыкальному ревю «О, Кауард!” — Прим. амер. ред.) «Кораблики» должны были идти еще — мы ведь только входили во вкус. Правда, меня видели не в роли Дока, а в роли Квентина, гомосексуалиста. Знаете, «Исповедальня», из которой сделаны «Кораблики», была написана в 1967 году; в это время я сидел на успокоительных таблетках и меня ничто не волновало, хотя в личной жизни однообразие и жестокость явно усилились — жизнь казалась мне забытьем. Подобно Квентину, я потерял способность удивляться, а недостаток разнообразия и неожиданности в сексуальных отношениях затронул и другие чувства. Знаете, что длинный монолог Квентина (о стареющем гомосеке) — это суть моей жизни? Хотя, конечно, его сексуальные отклонения не имеют ко мне отношения: я никогда не обижался, когда до меня дотрагивались, понимаете? Мне нравится, когда меня касаются.

«П л е й б о й». А сейчас вы все еще способны удивляться неожиданностям?

У и л ь я м с. О да, да. Хотя физически я уже не тот. Психологически усталым себя не чувствую, просто немножко нервничаю — игра требует напряжения, вы же знаете. Мы получили смешную телеграмму от какого-то театрального менеджера из Австралии, вот она: «Предстоят гастроли «Корабликов» в Австралии. Мы хорошо знаем способности мистера Уильямса как драматурга, но нам ничего не известно о его актерских возможностях. Снабдите нас информацией". Мой агент спросил: «Что ему ответить?» Я сказал: «Ничего. Хочу повидать кенгуру, но не таких типов».

«П л е й б о й». Кроме Квентина, с какими другими своими героями вы себя отождествляете?

У и л ь я м с. Со всеми — это моя особая способность. С Альмой из пьесы «Лето и дым». Альма — моя любимица, потому что я поздно созрел и она тоже — и еще после какой борьбы, вы же знаете! С Бланш. Она после смерти мужа взбесилась — спала с солдатами из казармы: а ведь из-за нее-то он и погиб. Когда он рассказал ей о своих отношениях с другим мужчиной, она назвала его «отвратительным», а потом ушла и пошла по рукам. До 27 лет я даже не мастурбировал, были только спонтанные оргазмы и эротические сны. Но в отличие от мисс Альмы я никогда не был холодным, даже сейчас, когда мне нужно поостыть, тоже от этого не страдаю. Но и я, и она — мы оба выросли в семьях священников. Ее любовь была очень сильной, однако она пришла к ней слишком поздно: ее мужчина уже любил другую, и ей пришлось вести распутную жизнь. Я тоже был распутником, но, как пуританин, всегда имел преувеличенное чувство вины. Но я не типичный гомосексуалист. Я могу всецело идентифицировать себя с Бланш — мы оба истерики, с Альмой и даже со Стэнли, хотя жестокие характеры даются мне с трудом. Если вы знаете шизофреников, по-настоящему я не раздвоен; но я умею понимать и женскую нежность, и мужскую похоть, и либидо — оно, к сожалению, так редко проявляется у женщин. Вот почему я ищу андрогинов, — чтобы иметь и то и другое. Но я бы никогда не изнасиловал Бланш, как сделал Стэнли. Я вообще никого в жизни не насиловал. Меня насиловали, да, этот чертов мексиканец, и я орал во всю мочь…