Теннесси Уильямс - Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы

Д о к т о р. А вы, мисс Кэтрин, что делаете вы?

К э т р и н. Я бегу!

Доктор. Бежите к нему?

Кэтрин. Бегу обратно! Бегу, куда легче — вниз, вниз, вниз и вниз. По раскаленной, ослепительно белой улице, и всю дорогу кричу: «На помощь! Помогите!» Пока не…

Доктор. Пока что?

Кэтрин. Пока официанты, полиция, посетители кафе и какие-то еще люди не выбежали на улицу и — за мной, вверх. Прибегаем мы туда, где он исчез в стайке маленьких черных неоперившихся воробьев, а там, около белой стены, лежит кузен Себастьян, такой же голый, как они, и — этому вы не поверите, никто не верит, никто не может такому поверить, никто в мире, никто никогда не сможет такому поверить, еще бы! — пожирают куски его тела! ( Миссис Винэбл тихо вскрикивает.) Раздирают, отрезают ножами или, может быть, этими зазубренными жестянками, — на которых исполняли музыку, — отрывают от него куски и пихают в свои свирепые чавкающие пустые черные ротики. И больше — ни звука, и вот уже нет ничего, а то, что осталось от Себастьяна, теперь так похоже на завернутый в белую бумагу большой букет красных роз! Его рвут, швыряют, разбивают об эту ослепительно белую стену…

(Миссис Винэбл с неожиданной силой вскакивает из кресла, неустойчиво, но резко устремляется к девушке и пытается ударить ее тростью. Доктор вырывает у нее палку и хватает старую женщину в охапку, потому что она готова упасть. Миссис Винэбл издает несколько хриплых звуков — в это время он уже ведет ее к выходу.)

Миссис Винэбл (за сценой). В Лайонс-Вью! К буйным! И пусть там из ее башки наконец вырежут этот чудовищный бред!

(Миссис Холли, рыдая, подходит к Джорджу. Тот отворачивается .)

Джордж. Ма, я, пожалуй, брошу учебу. Пойду работать, я…

Миссис Холли. Тихо, сынок. Доктор, а что вы скажете?

(Пауза. Доктор возвращается. Кэтрин в сопровождении сестры выходит в сад.)

Доктор (некоторое время спустя, размышляя в пространство). По-моему, надо по крайней мере допустить: все, что рассказала девушка, может оказаться правдой…

ЗАНАВЕС

Мисс Корнелия Скотт, шестидесяти лет, богатая южанка, старая дева, сидит за обеденным столом, накрытым на двоих. Другое место еще не занято; напротив него — хрустальная ваза с одной розой. На столике, сбоку от мисс Скотт, — телефон, серебряный поднос для почты, богато инкрустированный серебряный кофейник. Роскошь подчеркивают бордовые вельветовые портьеры — они висят прямо за спиной мисс Скотт. На краю освещенной части сцены, на шкафчике, — граммофон. Занавес поднимается, и мы видим Корнелию, набирающую телефонный номер.

Корнелия. Это резиденция миссис Хортон Рейд? Я от мисс Корнелии Скотт. Мисс Скотт сожалеет, но она не сможет сегодня прийти на собрание общества «Дочерей конфедерации». Утром у нее разболелось горло, и она вынуждена остаться в постели. Пожалуйста, принесите ее извинения миссис Рейд за то, что она не смогла предупредить заранее. Благодарю вас. О, подождите минутку. Кажется, мисс Скотт еще что-то хочет передать. ( Юпитер освещает входящую Грейс Ланкастер. Корнелия делает предостерегающий жест.) Что вы хотели, мисс Скотт? (Небольшая пауза.) О, мисс Скотт хотела бы сказать пару слов мисс Эсмеральде Хокинс, попросите ее позвонить, как только она появится. Благодарю вас. До свидания. ( Кладет трубку.) Видите, сегодня приходится выдавать себя за секретаря!

Грейс. День такой сумрачный, никак не могла проснуться.

(Грейс за сорок, это увядающая, но еще красивая женщина. У нее русые, слегка седеющие волосы и тусклеющие глаза. Худая, в шелковом розовом халате, она кажется неземной и резко контрастирует с величественной — римской красоты — мисс Скотт. Отношения этих женщин загадочно напряженны, в них сквозит нечто невысказанное.)

Корнелия. Уже была почта.

Грейс. Что-нибудь интересное?

Корнелия. Открытка от Тельмы Петерсон из Мейо.

Грейс. О-о, ну и как она там?

Корнелия. Пишет, дела «хорошо прогрессируют», а что это значит…

Г р е й с. У нее что-то изменилось?

Корнелия. По-моему, да. Кое-что.

Г р е й с. А вот и двухнедельный «Обзор текущих писем»!

Корнелия. К глубокому моему удивлению. Думала, в этом году его больше не выписываю.

Г р е й с. Да ну?

Корнелия. Когда вышла эта статья — да вы же помните! — с грубыми нападками на мою кузину Сесил Татуайлер Бейтс, я тут же подписку и аннулировала. Единственная достойная романистка у нас на юге со времен Томаса Нелсона Пейджа!