Сью Таунсенд - Адриан Моул - Годы капуччино

— Да он надолго не засыпает, — сказала бабушка Сагден. — Так, на секундучку-другую.

После приезда они пять минут сидели перед телевизором и, завороженно раскрыв рты, пялились на экран. В их краях слабый сигнал. Спросил маму, сказала ли она Сагденам о Великом обмене партнерами в семействах Моул и Брейтуэйт.

— Нет, — ответила она, — они фермеры-пенсионеры, которые всю жизнь выращивали картофель. Новость смутит их.

Я определенно увидел смущение в глазах бабушки Сагден, когда Иван под омелой заключил маму в объятия и добрых две минуты целовал ее по-французски. Я с радостью оставил их за этим занятием и удалился на кухню. Где пришел в ярость, увидев, что проклятая индейка так и не разморозилась!

С чего бы это? Она провалялась в ванной, по меньшей мере, шестнадцать часов.

Рози целый час сидела со своим новеньким феном «Ровента» и, врубив его на полную мощность, обдувала полости индейки теплым воздухом. К тому времени, когда мы достали это чудовище из духовки, уже темнело, и все обожрались шоколадом и пирожками. Должен признаться, дорогой Дневник, что последние десять минут перед подачей рождественского ужина были, наверное, самыми напряженными в моей жизни. В сравнении с этим подача обеда на шестьдесят человек в «Черни» — сущий пустяк. Сколько месяцев я талдычил маме, чтобы она починила большую конфорку на электрической плите, так… нет, это было бы слишком разумно для нее!

Наконец, когда все овощи сгруппировались по блюдам, а жареный картофель, свиные сардельки и тефтели художественно улеглись вокруг индейки, до моего сознания достучалась ужасная истина: я забыл приготовить подливку! В обычной семье на такое бы попросту наплевали: побольше кубиков для соуса «Бисто», добавить бульонных кубиков «Оксо» и дело в шляпе. Но Рождественская Подливка Моулов обросла за многие годы мифами и легендами.

За подливочный стандарт несет ответственность моя покойная бабушка Эдна Мей Моул. Сначала гусиные потроха тушат в течение двадцати четырех часов, затем бульон разбавляют и снимают пену, и лишь тогда и только тогда медленно и осторожно добавляются соответствующие компоненты подливки, пока нужный оттенок коричневого цвета — не слишком насыщенный, но и не слишком тусклый — не забурлит в Кастрюле для Рождественской Подливки.

Я оторвал кусок бумажного полотенца и уткнулся в него лицом, но Таня не дала мне погрузиться в пучины собственной некомпетентности. Она ворвалась на кухню и сердито прокричала:

— Сколько еще ждать? Ты не забыл, что у меня гипогликемия?!

Сквозь стиснутые зубы я сообщил, что забыл приготовить Рождественскую Подливку.

— Сейчас сварганю, — ответила Таня.

Это равносильно тому, как если бы Чарльз Мэнсон [90]выступил с пасхальным посланием Папы Римского. Я хотел было остановить Таню, но не успел и глазом моргнуть, как она выхватила у меня из рук куриные бульонные кубики и плюхнула их на противень с индейкой. Она размешивала кубики (весьма и весьма злобно, как мне показалось), когда появилась мама.

— Что это вы тут делаете? — соведомилась она.

— Готовлю подливку, — ответила Таня.

— Только человеку, носящему имя Моул, дозволено готовить Рождественскую подливку, — процедила мама, чьи губы, и без того не слишком толстые, превратились в ниточку. — Дайте ложку!

— Хотите вы того или нет, Полин, но я скоро буду Моул. Мне с Джорджем поженимся, как только разведемся.

— Прекрасно! Прекрасно! — вскрикнула мама. — Можете готовить свою собственную Рождественскую Подливку в своем собственном доме, а до тех пор вон из моей кухни!

Вскоре все гости и домочадцы скопились на кухне, чтобы поучаствовать в склоке — за исключением Уильяма, который укладывал спать в различные емкости пластмассовых насекомых (подарок от Рози, 30 тварей за 1 фунт).

Тем временем Рождественский ужин, над которым я горбатился весь день, остыл. Я пошел наверх, захлопнул дверь своей спальни и ничком упал на кровать. Я ждал шагов на лестнице — ведь наверняка кто-нибудь поднимется и попросит меня присоединиться к веселью? Но лишь услышал треньканье микроволновки, разрывы хлопушек, хлопанье пробок и, наконец, к моему великому отвращению, смех!

Несколько раз донеслись веселые выкрики «подливка».

Я должен покинуть этот невыносимый дом при первой же возможности!

Проснулся в 7.30 вечера оттого, что меня грубо расталкивал юный Гленн Ботт.

— Спасибо за мяч, — сказал он и добавил: — Папа, у тебя из уголка рта течет слюна.