Сью Таунсенд - Адриан Моул - Годы капуччино

Прыщи — 1 на подбородке (растет)

Активность пениса — вялый

Сегодня в обеденный перерыв позвонила Эдна Кент. Трубку по-прежнему снимает Дикар, хотя его челюсть и скреплена кошмарными скобами (не удивительно, что теперь у нас меньше заказывают столиков), поэтому поначалу возникла путаница, кто такая Эдна Кент и с кем она желает поговорить. Потребовалось минуты две, прежде чем я полностью осознал весьма поразительный факт, что Эдна Кент , проживающая в муниципальной квартире, вдова молочника, провалившая экзамены в начальной школе, исключенная за неуспеваемость из средней школы, в возрасте пятидесяти пяти лет работает в палате общин секретарем самой умной женщины Британии.

Спросил, как ей удалось сделать головокружительную карьеру от уборщицы в туалетах до нынешней весьма престижной должности. Эдна захохотала.

— Образование, образование, образование, — сказала она, напомнив мне Малькольма. — Я мыла туалеты в университете, и по правде говоря, Адриан, отродясь не слыхала большей фигни, чем несли всякие там прохфессоры. В общем, взяла руки в ноги и это самое, поступила на эти как его, на общедоступные курсы

Меня так и подмывало перебить ее и сказать: «Не на эти, как его, общедоступные курсы, а просто на общедоступные курсы», но разумеется, я не мог так поступить. Господи, я ведь разговаривал с выпускницей . С дважды выпускницей .

— Первую образованию я получила по семейной праве, — рассказывала Эдна. Что ж, по этой части у нее весьма солидное преимущество: сколько раз ее дети представали перед судом. — А вторую — по, это самое, по делопроизводству. Мой малыш Барри позаботился, чтобы я шла, это самое, в ногу с техникой, электронной почтой, всемирной паутиной и прочей фигней.

Я едва не лишился дара речи. Признаю, у меня случился пароксизм на почве зависти. Я ухитрился проскрипеть:

— Поздравляю, миссис Кент. Понятия не имел, что вы сменили специальность.

— Да я ж не высовывалась, — ответила она. — Ты ведь знаешь, сколько завистники кругом. Мой малыш Барри испытал это на себе, когда, это самое, добился успеха.

— Совершенно заслуженного успеха, — лицемерно согласился я.

На самом деле я считаю Барри Кента бездарным мошенником, который сделал карьеру, потакая вульгарным вкусам такого же, как он сам, хулиганья. Меня это убивает. Меня убивает , что его «Дневник мурла» считается современной классикой, и что восемь лет спустя он все еще выставлен на самом видном месте в большинстве крупных книжных магазинов. Стоит мне только увидеть эту кричащую обложку (кот в футболке и бутсах), как я с весьма значительным удовольствием прячу эти мерзкие книжки за произведениями Чарльза Диккенса, который по крайней мере признанный классик английской литературы.

Миссис Кент сказала:

— Так, Ади, чего ты хотел-то? Только у меня дел по горло. Пандора работает на своей первой речью, а я тут ковыряюсь со своим новым ноутбуком.

Я процедил сквозь зубы:

— Я по личному вопросу, миссис Кент. Попросите ее позвонить мне на мобильник.

Я продиктовал номер, и миссис Кент сказала:

— Ади, ты должен проведать нас в палате. Чайку попьем на балкончике.

Повесив трубку, я вспомнил, как в последний раз пил чай с миссис Кент. Нас окружали буйные маленькие Кенты, заварной чайник был треснутый, кухня насквозь провоняла кошачьей мочой, на миссис Кент был халат без рукавов, а свои жидкие волосы она перетянула сзади резинкой. И ни разу за время нашей беседы миссис Кент не блеснула умом, так необходимым для получения двух высших образований. А я с моим знанием мировой литературы и весьма значительным лексиконом потратил столько усилий, чтобы сдать два экзамена повышенного уровня (каждый с третьей попытки). Почему? Почему? Почему?

Сегодня утром позвонил матери и солгал, что слег с гастроэнтеритом, мой организм обезвожен, и я не вылезаю из уборной и т. д. Воспользовался случаем, чтобы спросить, почему она не сказала мне об образовательных успехах Эдны Кент. Мама долго молчала, а потом ответила:

— Потому что я не знала.

Поистине ужасный день. Приехал на автостоянку торгового центра «Брент-кросс» и обнаружил, что мой автомобиль пять дней назад отбуксировали, и теперь он находится в полиции. За 25 фунтов таксист отвез меня куда-то в Арчвей, где я выяснил, что с меня хотят содрать 239 фунтов. Достаточной суммы наличными при себе не оказалось, а кредитные карточки я оставил в другом пиджаке. Вернулся на такси на Дин-стрит (8, 50 фунтов) и обнаружил, что в моем обиталище уютно расположились мать, отец и Уильям. Дикар их впустил, сквозь скрепленные челюсти умудрившись сообщить, что я подло наврал насчет гастроэнтерита.