Энн Фортье - Царица амазонок

Не дождавшись никакого ответа из палатки Ника, я наклонилась, чтобы заглянуть внутрь, но тут же отшатнулась от резкого звука его голоса. Судя по всему, он говорил по телефону. При этом он то и дело замолкал, и хотя я не имела ни малейшего представления, о чем он говорит, все выглядело так, словно его ругали за какой-то проступок.

Впервые в жизни я пожалела о незнании арабского языка. Потому что, если я не ошибалась, в потоке агрессивной самозащиты Ника по крайней мере трижды прозвучала фамилия Моузлейн.

Как раз в тот момент, когда я наконец попятилась от входа, с некоторым запозданием сообразив, что занимаюсь подслушиванием, Ник выскочил наружу, едва не сбив меня с ног. И мгновенно прищурился.

Сгорая от смущения, я протянула ему фотографию мистера Людвига и брякнула:

– Я разобрала. Первые два предложения. Я могу это прочитать!

Даже не взглянув на снимок, Ник схватил меня за локти и втащил в палатку:

– Садитесь!

Я окинула взглядом его берлогу: открытый ноутбук стоял прямо на персидском ковре рядом с простенькой тарелкой, где осталась примерно половина яичницы-болтуньи. Единственным местом, где можно было сесть по-настоящему, был довольно внушительный диван, который, очевидно, служил Нику и кроватью.

– Я пришла только для того, чтобы сообщить вам хорошую новость, – сказала я, поворачиваясь к Нику.

В полутьме палатки я смогла рассмотреть лишь так хорошо знакомые мне бороду и хмуро сдвинутые брови. А вот мое обоняние сказало мне гораздо больше. Нику давным-давно следовало принять душ, потому что мощный запах его тела прямо-таки сбивал с ног.

– Конечно, это не имеет значения, если вас совершенно не интересуют те надписи на стене храма… Но если они вам хоть чуть-чуть интересны, то, полагаю, мы можем начать сначала. – Я улыбнулась как можно более очаровательно, насколько это вообще было возможно при данных обстоятельствах. – Что скажете?

Мне показалось, что во время моей сбивчивой речи мысли Ника были где-то далеко отсюда, и он с трудом вернулся к происходящему здесь и сейчас.

– Так вы расшифровали текст? – сказал он наконец, опуская взгляд на фотографию в моей руке. – Быстро справились. Как это вам удалось?

Я немного подалась назад:

– Я же филолог, помните? Если бы вы были моим нанимателем, я бы непременно объяснила, как мне это удалось. – Я замолчала в ожидании ответа на мой скрытый вопрос.

– Ладно, – ответил Ник, складывая руки на груди. – Приношу свои извинения.

Я бросила на него взгляд, выражающий точно отмеренную долу высокомерия, внутренне восторгаясь тем, что наконец-то взяла над ним верх.

– Меня не интересуют ваши извинения. Мне интересно только то, как будет развиваться наше сотрудничество. Ваши предложения?

В мрачном молчании, последовавшем за моим вопросом, я отчетливо ощутила, что для Ника самым предпочтительным было схватиться за кнут для верховой езды… И, не добавив больше ни слова, вышла из палатки и направилась к своему трейлеру.

Однако Ник почти тут же выскочил наружу и перегородил мне дорогу:

– Как насчет десяти тысяч долларов?

– За что именно? – выпалила я. – За то, чтобы быть девочкой для битья?

– Чтобы остаться здесь, как и предполагалось, до конца недели.

Изумленная и преисполненная смутных подозрений, я прикрыла глаза от солнца фотоснимком и всмотрелась в лицо Ника:

– Вы предлагаете удвоить плату?

Даже в ослепительном солнечном свете было видно, как потемнели его глаза.

– Да.

– Хорошо, я согласна. Но… почему? Я бы это и бесплатно сделала.

Ник отвернулся, и его профиль обрисовался на фоне чистого неба.

– Я знаю.

Вернувшись в трейлер, я почувствовала неодолимое желание позвонить Ребекке. Конечно, во время нашего долгого пути к острову Джерба Ник весьма недвусмысленно дал мне понять, что я не должна пользоваться своим телефоном, однако из-за недавно проявленной им крайней невоспитанности я совершенно не испытывала к нему теплых чувств и не желала быть послушной.

Обнаружив, что аккумулятор в моем телефоне давно сел, а розетка на стене не подходила к моей вилке, я отправилась к буровой площадке, чтобы найти Крэйга и попросить его о помощи.

– О, не волнуйся, – сказал он, осмотрев мой британский трехзубый зарядник, – мы с этим справимся.

И после недолгих манипуляций бригадира мой телефон ожил.

С момента отъезда из Оксфорда мне пришло три голосовых сообщения. Первое – от отца, который поощрял меня развлечься и соблазнить какого-нибудь местного мачо. Я слышала, как поодаль мама кричала: «Скажи, что мы ее любим, несмотря ни на что!», нажимая на кнопки микроволновки. От этой коротенькой встречи с домом к горлу подступил комок, и я почувствовала себя виноватой.