Курт Воннегут - Вербное воскресенье

Самая безумная история с миссурийским расчетом, какую я только знаю, — «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Она написана как монумент священного абсурда — как и «Приключения Тома Сойера», «Бродяга за границей», «Принц и нищий», «Жизнь на Миссисипи», откуда я привел цитату, и шедевр мирового масштаба «Приключения Геккльберри Финна». Твен провел здесь свои самые плодотворные годы — с тридцати девяти лет до моего теперешнего возраста. В пятьдесят шесть лет он поехал в Европу, потом жил в Реддинге и Нью-Йорке, оставив позади этот дом и свои лучшие работы.

Вот как глубоко успел Твен зайти в реку жизни до отъезда отсюда. Этот дом был ему не по карману. Он оказался неудачливым бизнесменом.

Возвращаясь к «Янки из Коннектикута»: завязка романа обещает забавный сюжет. Что может быть комичнее, чем отправить в Средние века оптимиста и технократа конца XIX века? Такая завязка непременно должна вылиться в калейдоскоп оглушительно смешных поворотов и глупых ситуаций. Должно быть, выбрав подобное блистательное начало, Марк Твен должен был сказать себе: «Придержи шляпу. Нас может занести куда угодно».

Я освежу вашу память, сказав, куда его занесло, со шляпой на голове или без оной. Янки и его маленькая шайка электриков, механиков и других мастеров подвергаются атаке тысяч английских рыцарей, вооруженных мечами, копьями и алебардами. Янки строит укрепления, обносит их рвом и электрическим забором. Он также изготавливает несколько предшественников современных пулеметов — пулеметы Гатлинга.

Тысячи нападающих уже убиты током — весьма комично. Десять тысяч величайших рыцарей Англии ждут в резерве. И вот атака. Я процитирую, и вы тоже хихикайте вместе со мной:

«Тринадцать орудий несли смерть обреченным десяти тысячам. Они замешкались, они постояли минуту под шквалом огня и устремились назад, как мякина, гонимая ветром. Четвертая часть их погибла, не успев добежать до вершины вала; три четверти кинулись в ров и утонули.

Через десять коротких минут после того, как мы открыли огонь, вооруженное сопротивление неприятеля было сломлено, кампания окончена. Мы, пятьдесят четыре человека, стали владыками Англии, Двадцать пять тысяч мертвецов лежали вокруг нас» [12]. Конец цитаты.

Какой смешной финал!

Марк Твен умер в 1910-м, в возрасте семидесяти пяти лет, за четыре года до начала Первой мировой. Я слышал, что он в «Янки из Коннектикута» предсказал эту и все последующие войны. Но истинным предсказателем был не Твен, а сама завязка.

Как, должно быть, поражен был этот весельчак, увидев, что невинные шутки насчет технологий и предрассудков неотвратимо привели его историю к жуткому финалу. Внезапно кошмарно — все, что казалось таким понятным на протяжении всей книги, вдруг смешалось: кто герой, кто злодей, кто мудрец, а кто дурак? Я спрашиваю вас, кто сильнее обезумел от предрассудков и жажды крови — люди с мечами в руках или люди с пулеметами Гатлинга?

Мне кажется, что фатальная завязка «Янки из Коннектикута» остается главной предпосылкой западной цивилизации и все больше становится предпосылкой цивилизации мировой, а именно: самые благоразумные, приятные во всех отношениях люди, обладатели современных технологий, будут блюстителями здравого смысла на планете.

Мне нужно повторять финал «Янки из Коннектикута»?

Не нужно.

Возвращаясь к мастерству рассказчика, напомню простую истину, которую полезно усвоить: любую историю формирует завязка, но автор должен позаботиться о языке и настроении.

Сегодня, через сто лет после постройки этого дома, для меня как для американца очевидно, что мы не были бы нацией с гибким, веселым, иногда поразительно красивым языком, если бы не гений Марка Твена. Только гений мог так замечательно переврать нашу речь, наше остроумие, наш здравый смысл — для нас самих и для остального мира.

В сердце всех его историй живет очаровательный американец — сам Твен. Мы можем быстро забыть об этом, поскольку он умудрялся убедить читателя, будто они с автором похожи, как родные братья. Лучше всего это выходило у Твена в обличье юного лоцмана и Гекльберри Финна. Выходило так искусно, что, едва ступив на американский берег, какой-нибудь беженец из Вьетнама ощущал при чтении этих книг в самом себе что-то от неповторимо американского шарма Марка Твена.

Это чудо. Таким чудесам есть название — миф.

Представьте себе, какого бы мы сейчас мнения придерживались о себе и какое мнение имели бы о нас другие, если бы не мифы о нас, созданные Марком Твеном. Представьте и попробуйте рассчитать наш долг перед этим человеком.