Мариуш Щигел - Готтленд

Однако этого не произошло.

3 февраля 1970 года Нецкаржа вызвали в дирекцию Прагоконцерта. Директор Франтишек Грабал выложил перед ним на стол три вырезки из датского журнала «Горячие кошечки».

— Присмотритесь хорошенько, пан Нецкарж. Одна из этих девушек — Кубишова. Сами понимаете: с такой артисткой Прагоконцерт сотрудничать не может. Если хотите ехать на гастроли, поедете вдвоем с Вондрачковой.

— Извините, пан Грабал. Я работаю с Кубишовой уже семь лет и никогда не видел ее в подобном амплуа. Может, позвонить ее мужу…

— Знаем мы вас! Нам отлично известно, как вы, артисты, себя ведете… Я покажу вам порнофильм, в котором Кубишова за тысячу западногерманских марок снялась на одной пражской вилле! Тогда вы ее наверняка узнаете.

Фильм директор так и не показал.

«Golden Kids» перестали существовать. Газета «Руде право» написала, что Марта Кубишова принимала участие в порнографических съемках и больше не может быть социалистической артисткой.

Во времена, когда в чехословацких альбомах печатали черно-белые репродукции Ван Гога, служба госбезопасности могла идеально подделать датскую порнографическую газетенку: фотографии в такой же цветовой гамме, на идентичной бумаге, только с лицом Марты.

Еще год назад парижские критики писали: «Марта, Гелена и Вашек — это социализм с человеческим лицом». (Их хвалила Жозефина Бейкер.) К сожалению, двадцативосьмилетняя певица разозлила систему.

Когда советские танки въехали на улицы Праги, Кубишову как раз попросили записать последнюю песню к телесериалу «Песнь для Рудольфа III». Эго была сказка про королевство, где после смерти короля царит хаос, но туда прибывает рыцарь, который выгоняет предателей и женится на принцессе. Принцесса низким голосом Марты Кубишовой поет:

Сказку показали по телевидению дважды. Песня на слова Петра Рады стала гимном. Радио, которое еще находилось в руках команды «Пражской весны», транслировало ее под названием «Молитва для Марты». Люди начали петь эту песню на улицах, прямо посреди советских танков.

— До сих пор, — рассказывает писательница Ленка Прохазкова, — некоторые, услышав «Молитву», плачут. Например, я.

Новый директор Радиокомитета распорядился передавать только одну песню Кубишовой в день. Нужно было ослабить ее позиции в приближающемся плебисците на звание «Золотого соловья».

Она уже получила его год назад, в 1968-м. «Золотой соловей» был самой высокой наградой, которую певцу мог дать народ. Из мужчин ее всегда получает тенор Карел Готт.

После подсчета голосов оказалось, что «Золотого соловья-69» в категории вокалисток, несмотря на попытки подорвать ее позиции, все равно выиграла Марта.

Тогда организаторов конкурса посетил бывший сталинский прокурор, а теперь начальник управления цензуры Эдвард Швах и проинструктировал их, как впредь должен выглядеть плебисцит. Нужно объединить мужскую и женскую категории — тогда у Готта будет абсолютное преимущество. А если даже при таком раскладе Кубишова получит слишком много голосов, необходимо будет уничтожить почтовые карточки с отданными за нее голосами и удвоить количество голосов за певицу Пиларову.

Категории объединили, количество голосов удвоили. Готт был первым, Марта заняла седьмое место.

«Соловьев» всегда вручали торжественно. По телевидению выступала первая десятка исполнителей.

Цензор не успокоился: Кубишовой награду вручить в оргкомитете, а на концерте выступят исполнители, занявшие первые шесть мест.

«Горячих кошечек» разослали по концертным бюро, редакциям газет, радио и телевидения. По словам Нецкаржа, их отправили еще и тем, кого подозревали в антисоциалистических настроениях. Когда директор провинциального дома культуры получил конверт без указания отправителя с фотографией обнаженной Кубишовой внутри, то сразу почувствовал: соответствующие службы не дремлют. Он тоже под подозрением, и его предупреждают: будешь плохо себя вести, мы и тебе можем свинью подложить.

Марта исчезла.

За двадцать лет по радио и телевидению не передали ни одной песни в ее исполнении. Кубишова искала хоть какую-нибудь работу, но спецслужбы позаботились о том, чтобы она не могла найти ничего.

Они с мужем уехали в деревню, где у мужа был дом, доставшийся ему в наследство от родственников. Деревня эта называется Слапы.