Ханс Хенни Янн - Это настигнет каждого

- Я не знаю его,-сказал Матье Бренде.

- А почему же мне он кажется знакомым? - спросил Гари.

- Наверное, это агент господина Йозефа Кана, - сказал Матье. - Похоже, я его и раньше встречал... Случайные встречи для нас ... Неслучайные - для него . Однако что нам за дело до его профессиональных забот...

- Я, Матье, постепенно успокоился. В такси почти все время спал. Там внизу, в подвальчике напротив, я заперся... и навонял. Я всегда ощущаю себя униженным, когда тело мое вытворяет что-то, противоречащее подлинному моему состоянию. Я тогда чувствую, что этот кал... что на самом деле я не способен удержать свою судьбу, время. Я сказал себе: после того, как мать угодила в Патологию, всем уже было наплевать, получила она могилу или не получила. Сожгли ли ее кости, или выварили, чтобы сохранить скелет. Я представил себе: могильный холмик. .. И под ним останки - распиленные, покрытые засохшей кровью, быстро разлагающиеся; без головы, в любом случае. Голову, вероятно, заспиртовали. Я опустился на самое дно покинутости... сидя со спущенными штанами. Тогда-то я и вспомнил, впервые за весь день, о тебе. О нашей договоренности на сегодня. Мысленно увидев тебя, я заплакал.

- Уйдем отсюда, Гари: кто-то... тот человек... за нами наблюдает.

- Давай, Матье, устроим поминальную трапезу, для нас троих: для мамы, тебя и меня. Мы же хотим этого - в память о ней.

- А <...> мы не пригласим?

- Нет! - Гари сказал это решительно, чуть ли не со злостью; но объяснять ничего не стал.

Теперь они шагали по улице.

- Мы устроим пиршество в гавани, в Доме паромщика. Там нас знают. Это недалеко. Нам выделят комнатку, где мы будем одни. И там очень неплохая еда.

- А агенту господина Йозефа Кана там будет очень удобно за нами наблюдать. - Матье не удержался, сказал это. Чуть позже ему пришло в голову, что на имеющиеся у него деньги он должен прожить до конца месяца. Но он эту мысль отогнал.

Матрос Гари попросил накрыть стол на троих.

- Начнем с омара, - сказал он, - как тогда, когда мы ужинали здесь в первый раз; только сегодня я буду платить за напитки пополам с тобой.

Матье снова подумал, что деньги нужны ему на жизнь. И снова отмахнулся от навязчивой мысли.

Сперва они выпили шнапсу. Покойница с ними не пила.

К омару заказали шабли. Теперь Гари наполнил бокал для матери. Он сам отхлебнул оттуда и дал отхлебнуть Матье. Остаток же выплеснул через окно на грязный двор.

- Поминальная речь будет позже, - сказал он, - Скоро выяснится, одни ли мы за столом. Когда к нам присоединится сам-знаешь-кто, язык у меня развяжется.

Выдержав паузу, он снова заговорил.

- Сегодня просто такой необычный день, без всякого порядка. Я не оспариваю того факта, что мы с тобой сидим здесь; но мы, сидящие здесь, - всего лишь два куска плоти. Где-то еще, в прошлом, мы присутствуем собраннее, как что-то лучшее или более цельное, - или присутствовали , когда-то. Например, в Бенгстборге... Или еще раньше, когда ты лежал больной и всякая чуждость, всякое взаимное отвращение, всякая разница между нами постепенно стирались... Ибо смерть подступила ко мне так же близко, как и к тебе, хотя я был здоров как никогда, обжирался, скучал, устраивал всякие безобразия, потому что очень хотел жить, совсем распоясался... и все же мог жить дальше лишь при одном условии. Я тебя мучал, навязывался тебе, хотя ты в твоем состоянии был неспособен меня принять. Я подбирался к тебе, даже когда ты лежал, одурманенный наркозом,-чтобы выплакаться. Тогда наше с тобой существование было другим...

- Прошу тебя, Гари, перестань. Правда, сам я почти не помню тех недель, которые провалялся в постели, хотя они и были решающими для моей жизни. Они для меня померкли из-за лихорадки и морфия... и из-за моей слабости, слабости моего духа. Рассказывай о них, сколько хочешь, только не сейчас. Не сейчас, сейчас это ни к чему. Для тебя это уже прошлое. А то, что об этом узнаю я, задним числом, мучит... точнее, тревожит меня только в дурные часы; поскольку это уже миновало, поскольку наше существование изменилось... поскольку простоя в единстве двоих не бывает... пока их жизнь продолжается. Ты сегодня подавлен, видишь перед собой хаос... и не вполне узнаешь себя. Это потом пройдет. Того, что есть во мне, в тебе нет. И все же ты вдруг заговорил так, как если бы говорил я. Мы не вправе допускать такой путаницы. Она не соответствует той действительности, которая значима сейчас . Боюсь, ты не погрешил против истины, назвав нас двумя кусками плоти. То, что когда-то было еще и духом или душой , шедевром взаимной согласованности, высшей алхимией творения, распространявшейся и на наши тела, стало сегодня... о будущем думать не хочу... очень земным... ничего более не обещающим.