Андре Бринк - Мгновенье на ветру

Да, они были точно во сне. Казалось, они движутся вперед, а земля в это время медленно поворачивается назад, возвращаясь к прошлому, противясь будущему, которое рвалось им навстречу точно ветер, хотя в воздухе не было ни дуновения. Как мы похожи на антидорок, думал он, когда они неслись мимо нас лавиной по саванне, глядя огромными невидящими глазами в глаза своей судьбе.

Не верилось, что они возвращаются. Не верилось, что эти холмы, расстилающиеся вокруг них в темной зелени гигантских вересков, завтра уже будут принадлежать прошлому.

— Ты часто здесь ездишь? — спросил Адам возницу.

Старик перестал жевать табак, выплюнул вбок длинную струю слюны, потом сказал:

— Случается. Раза три-четыре в год.

— Тебе нравится там, на ферме?

— А что ж, нравится. Хозяин неплохой. Мы с ним вместе выросли. У меня жена в Капстаде, потому он всегда меня и посылает с товаром. Жену-то давно продали, еще до того, как мы сюда переселились. Сейчас она уже старенькая, уход за ней нужен, забота. Уезжаю от нее и не знаю, приведет господь еще раз увидеться или нет?

— А если бы тебя отпустили на свободу?

Януарий тихонько рассмеялся.

— Зачем мне свобода? Сейчас обо мне баас печется, а дадут мне свободу — куда я денусь?

— Ты где родился, в Капстаде? — Адам и сам не понимал, зачем расспрашивает старика. Может быть, просто так, чтобы скоротать время, которое тянулось нескончаемо медленно, потому что Элизабет по целым дням лежала сзади них в фургоне и дремала.

— Нет, я родился не в Капстаде, — ответил Януарий. — Меня с матерью привезли с Мадагаскара. Но я еще маленький был, ничего не помню. И слава богу, что не помню, — добавил он, коротко рассмеявшись. Они долго ехали молча, потом он спросил: — Рад небось, что домой возвращаешься?

— Домой? — недоуменно повторил Адам.

— Ну да, в Капстад.

— А, да, конечно. — И, глядя в пустоту, медленно повторил: — Домой. В Капстад.

— Ты ведь давно оттуда?

— Очень. Я уже почти ничего не помню. Приеду и не узнаю, так, наверное, там все изменилось.

— Узнаешь, не волнуйся. Капстад не меняется, сколько я его помню, он всегда одинаковый. Ну, новые дома появились, новые улицы, церковь построили. Вон недавно виселицу новую поставили. А все равно как все было, так и осталось.

— Ты когда-нибудь бывал на острове?

— Это на острове Роббен, что ли? Нет, не бывал. Да и не приведи господь.

…Плеск весел, рассекающих воду, журчанье капель в темноте…

— А ты что, провинился перед законом? — вдруг осторожно спросил старик.

— Нет, что ты, — поспешно возразил Адам. — Я просто… просто плавал туда за фруктами и за водой для питья.

Януарий глянул на Адама старыми, все понимающими глазами и засмеялся.

— Ну и провинился, подумаешь, эка важность, чего скрывать-то? — Он положил в рот еще кусок прессованного табака. — Мне тоже в молодости ох досталось, как только шкура выдержала столько плетей. Горяч был. А к старости кровь остывает, смиряешься. Бунтуй не бунтуй, все едино.

— Моя кровь никогда не остынет, — решительно возразил Адам.

— Молод ты еще, потому и говоришь так. А в старости вспомнишь мои слова.

— Тебя вон отпускают одного в такую даль, — неожиданно переменил разговор Адам. — Скажи, неужели ты никогда не пробовал убежать?

— Убежать? — В водянистых глазах старика выразилось изумление. — Куда ж я убегу? Я раб, я собственность моего бааса.

Адам ничего не ответил.

— Ну а ты, — настойчиво сказал Януарий, — ты разве убежишь сейчас от своей госпожи, а?

Долго молчал Адам, потом коротко сказал:

— Нет, не убегу.

— Ну вот, видишь! — И старик самодовольно засмеялся.

Фургон катился и катился, раскачиваясь и подпрыгивая на ухабах.

— Ступай-ка ты вперед и подгони волов, — распорядился Януарий. — Они сегодня что-то совсем разленились. Я хочу добраться до Жемчужной горы засветло.

Ощущая при каждом движении свое новое платье, Адам слез и пошел впереди упряжки. Совсем немного дней осталось. Интересно, мать все еще работает в поместье? Да жива ли она? Живы ли баас и… и Левис? Может быть, в Капстаде Адама забыли… Нет, там ничего не забывают. И если Левис умер, его казнят. Он спас ей жизнь и тем искупил смерть Левиса, сказала она. Верь мне, Адам, верь, прошу тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ведь мы уже так близко.

— Ты что-то совсем притихла, — сказал он, преодолевая смущение; он уже не погонял волов, а сидел с ней рядом на задке фургона. Передняя стенка была опущена, старик их не видел.