Владислав Ивченко - Темнота

Примерно такие же мысли обуревали Теплова, когда он зашел за Таней к ней домой. Родители куда-то уехали, она об этом ему сказала еще вчера и Генина фантазия начала продуцировать возможные пути развития событий. Все они были настолько волнительны, что он не мог унять дрожь, бившую его с утра, раза три вытирал лоб и проверял на месте ли купленные в ларьке презервативы. Романтизм Гены совсем не был ханжеством. Теплов считал, что секс(от одного этого слова он краснел) освященный любовью, никак не противоречит романтике и даже принадлежит ей. В тоже время, как юноша из хорошей семьи, он очень дорожил репутацией и боялся различных эксцессов, связанных с забеременевшими девицами и срочными свадьбами. Поэтому, подготовившись к десять раз обдуманному исходу, он потел у Таниной двери, убеждая себя, что сегодня прекрасный случай сделать их чувство более насыщенным.

Но человек лишь предполагает и когда дверь после звонка открыла Танина мать, он почувствовал себя обманутым и его романтизм сменился желчностью. Ее он сдержал, был хорошо принят, как ему показалось, понравился родителям Тани своими степенными суждениями и дальновидными помыслами. Все прошло как нельзя лучше, Гена даже шутил, что было для него редкостью. Приглашенный на обед, он напропалую хвалил блюда, кушал культурно, не забывая с плохо скрываемой любовью смотреть на Татьяну. Родители видели его томные взгляды и весело перемигивались. После обеда Татьяна заспешила к подруге, что-то оформлять, он провел ее до нужного дома, нежнейше попрощался, чуть ли не с поцелуем и решил пройтись пешком. На улице было так славно, солнце, дотаивающий снег, пока еще спящие почки да плюс сытный обед, бывший для него не иначе как сватовством, хотя с ней об этом он даже не заговаривал. Было так хорошо, что даже обильная грязь и разбитые дороги, вынырнувшие из-под снега, не могли ничего испортить. Глубоко дыша, в своем прекрасном пальто, стоившем не одну зарплату, побритый и надушенный, Гена чувствовал себя необычайно привлекательным и время от времени оборачивался по сторонам, надеясь поймать взгляд залюбовавшейся им девушки. Но вокруг были одни пенсионеры, что-то возбужденно обсуждавшие. Плакаты, лозунги, человек, кричащий в мегафон. У Теплова не было бабушек и дедушек, отец был из детдома, родители матери умерли давно. Не будучи знаком ни с одним пенсионером, Гена относился к ним, как к неким зверюшкам, вечно недовольным, но безвредным. В его отношении к старикам было немного брезгливости и море равнодушия, они были ему чужеземцы. Вот и теперь, протискиваясь сквозь все густевшую толпу, он старался не вымазать свое пальто об не очень чистые одежды митингующих и кривился, непривычный к старости. Потрепанный человек лет 50, в полуоблезшей заячьей шапке, схватил его за локоть и предложил газетку.

-Не надо.

-Ты что уже читать разучился! – мужчина был на взводе.

-Читаю, что хочу! – Гена не любил, чтоб ему указывали.

-А, про голых баб и мафию!

-Хоть бы и так, твое то какое дело.

-А ты мне не тыкай! Я с тобой свиней не пас! Нет, вы слышали!

Их перепалка начала привлекать внимание и человечек, чувствуя это, кричал громче.

-Мне какое дело! Когда на войне воевать, это мое дело, когда на ноги ставить вас, сосунков, это мое, а тут не мое, ах ты сволочь!

Пенсионеры забыли про оратора и угрюмо смотрели на Теплова. Он не хотел скандалить.

-Ладно, мужик, давай газету и пусти рукав.

-А ты мне одолжений не делай! Благодетель нашелся! Ходит тут пальтом выхваляется!

Гену упоминание про пальто задело. Он действительно им гордился и считал, что выглядит в нем, как настоящий мужчина.

-Я вам одолжений не делаю, товарищ ветеран, только когда война шла, вы еще в штаны делали.

Толпа тревожно загудела, мужичок зашелся в крике. «Ах, так ты ветеранов обижаешь! С грязью мешаешь!»

-Морда бандитская! Вы ж поглядите на него, сволочь надушенную! Он же нас за людей не считает. Он же плюет на нас! Скотина!

-Выбирай выражение дядя.

Кто-то схватил его за другую руку.

-А ты ему не угрожай! Здесь тебе не базар! Не ты тут хозяин! Быстро уму-разуму научим! Морда уголовная! Вырядился, рожу кривит! Что воняем мы тебе! Говно! Да он выступающих записывает! Иуда! Сексот бандитский! Ветеранов обижает! Мафию изловили! Сволота!

Оборачиваясь и видя вокруг перекошенные злобой морщинистые лица, Теплов почувствовал, что внутри у него что-то сломалось и по телу растеклась неведомая тоска. Он еще пребывал оправдаться.